Ну да… девушкам полагается принимать комплименты, а не раздаривать их. Хотя, в принципе, я не умела ни того, ни другого. Но так случилось…
Была зима. Темнело рано. Тренировка закончилась, и мы шумной ватагой высыпали на улицу.
Девочки всегда шли вместе до остановки и ехали до центра. А потом уже от центра разъезжались по своим маршрутам.
Улица, на которой располагался наш зал, была плохо освещена. Лишь возле скамейки, которая стояла неподалеку, горел одинокий тусклый фонарь. Ему, наверное, было уже лет сто. Он походил на прожектор из старых довоенных фильмов. Картинка была довольна характерная. И моя дурацкая привычка обращать внимание на все неординарное снова увела мое сознание в далекие дебри, отрывая от реальности. Звонкие молодые голоса, беспечный девичий смех нарушали безмолвие сонной улицы.
И вдруг я не столько увидела, сколько почувствовала какое-то движение. Через мгновение на круглое, желтоватое пятно света, лежавшее на асфальте, упала длинная тень. Голоса враз смолкли.
Мы стояли, напряженно всматриваясь в темноту и пытаясь понять, кто это.
Он сделал еще несколько шагов навстречу.
– Ты? – удивилась я.
Позади послышались облегченные вздохи хохотушек.
– Да, я. Думала, не найду?
– Думала?! – в моем голосе было столько сарказма, что улыбка на его лице сразу погасла. Тут же с интервалом в какое-то мгновение я получила сразу три тычка в спину.
– Какая ты вредная, – зашипели они мне в ухо, – чего ты над ним издеваешься?
Разозлившись на него, на девочек и на весь мир разом, резко шагнула вперед. И, ускоряя ход, двинулась к остановке.
Ну, зачем? Зачем он так делает? Я грубая, злая, противная. При каждой нашей встрече демонстративно игнорирую... Изо всех сил показываю, какая я язва. Мне не нравится обижать его. Просто хочу, чтобы он не приходил. А на него ничего не действует. Мне оставалось только злиться. Как бы я ни старалась, с ним невозможно было поругаться. Он так добродушно и снисходительно сносил все мои вспышки гнева, что мне становилось стыдно за себя. Потом наступала недолгая пауза, пока я снова собиралась с духом для новых колкостей. Время от времени тренер менял зал для занятий – их было довольно много, раскинутых по всему городу. Но раз за разом каким-то образом он находил нас. Так случилось и теперь.
– Противный, противный… – бурчала я себе под нос, впечатывая шаг в мерзлую хлябь дорожной грязи.
А за спиной слышалась оживленная беседа. Его природное обаяние и умение очаровывать было для меня еще одним поводом принимать в штыки все, что он говорил.
Подъехал полупустой автобус. Открылись задние двери. Шагнула внутрь и, пройдя вперед, заняла одно из свободных мест. Подружки уселись рядом. А наш мистер Х (будем звать его так) поднявшись следом, остался стоять там же. При всей его настойчивости, его невозможно было упрекнуть в назойливости. Он всегда держался неподалеку. Вроде бы и рядом, но в сторонке.
После занятий мы обменивались замечаниями о ходе тренировок. Галдели наперебой, как стая галок, не замечая ничего вокруг.
Вдруг он снова оказался в поле моего зрения. И, поймав мой недоуменный взгляд, произнес: “Я бы не подошел, но надо же за проезд заплатить”.
Почувствовала себя жутко неловко. Уже много раз спорила с ним по этому поводу. Но поняв бесполезность своих усилий, смирилась и решила не привлекать лишний раз внимания пассажиров к своей персоне.
Доехав до центра, разделились, как обычно, на две группы и двинулись каждый в свою сторону. Нужно было пересечь красочную, ярко освещенную площадь.
Этот отрезок дороги преодолевали втроем: Инна, я и “мистер”. Эта предательница сделала вид, что у нее развязался шнурок на ботинке, и приотстала на пару метров.
– Надо подождать! – приказным тоном заявила я.
Я повернулась, и мы оказались лицом к лицу.
[AdSense-A]
За всю дорогу я впервые посмотрела на него. Девчонки были правы. От такой харизмы действительно можно было легко потерять голову. Весь такой наутюженный, напомаженный, причесанный, зеленоглазый шатен. Не то, что я, которая вечно выглядела, как взъерошенный воробей.
Представила, сколько времени он провел перед зеркалом, наводя эту красоту, и меня разобрал смех. Дернула же меня нечистая сделать ему комплимент.
– Ну, ты и морда! – сказала я от души, улыбнувшись во весь рот.
И услышала в ответ: “Сама ты морда!”
Меня словно обожгло.
– Что?! – переспросила я, не поверив своим ушам.
И снова услышала отчетливое: “Сама ты морда!”
Это было больно.
На какую-то долю секунды мой мозг взорвался от желания стереть его в порошок. Но врожденное чувство справедливости снова взяло верх.
Ему тоже больно, так же, как и мне – дошло до меня. И я промолчала. Сама виновата. Не надо было комплиментами раскидываться.
Повисла зловещая пауза.
Мы двинулись дальше. Спустя пару минут раздался примирительный голос: “Какая же ты все-таки вредина! Хорошо, что мы с тобой не родственники”.
Повернув к нему голову, я улыбнулась в ответ: “Не беспокойся, тебе это не грозит. Мы с тобой никогда не будем родственниками”.
Вообще, вся эта история с самого начала развивалась по какому-то странному сценарию. Наша первая встреча случилась около года назад. Весна вроде бы уже наступила. А погода все никак не хотела меняться. Люди еще ходили в сапогах и куртках.
Утренняя тренировка закончилась. Каждая мышца напоминала о своем существовании ноющей болью. Даже холодные водные процедуры не помогли.
– Ты работаешь, как робот. Неужели ты не устаешь? – спрашивали меня каждый раз.
– Нет, не устаю!
Ага, так я вам и призналась! – мелькнула мысль.
Закинула тяжеленную сумку на плечо и вышла на крыльцо. Меня ослепило солнце, которое било прямо в глаза. Зажмурившись, подставила лицо теплым лучам и легкому ветру. Так стояла бы и стояла. Только автобус меня ждать не будет. А дома еще столько дел надо переделать. Вдохнув поглубже, решительно делаю шаг. И тут боковым зрением улавливаю какое-то движение в мою сторону. Пока я любовалась солнышком, кто-то любовался мной.
О, нет... Только не сейчас…. я слишком устала, чтобы отшивать очередного праздношатающегося бездельника.
Как первоклашка, в два прыжка преодолеваю ступеньки. Затем перехожу с размеренной ходьбы на более широкий шаг. И в считанные секунды оказываюсь далеко впереди. Теперь, чтобы заговорить со мной, ему пришлось бы бежать следом... Что совершенно противоречило правилам хорошего тона.
“Так тебе и надо”, – позлорадствовала в мыслях…
Время было почти к обеду. Впереди, ближе к базарчику, где продавалась всякая зелень, цветы и прочие мелочи, наблюдалось оживление. На этом пятачке всегда было людно.
Мое внимание привлекла одна дама внушительных размеров. Она, как груженая каравелла, рассекающая бурные воды, несла свое дородное тело. В руках у нее были огромные сумки. Переходя через дорогу, женщина явно игнорировала знаки светофора, чем и была вызвана какофония автомобильных гудков. Если бы уровень раздраженности водителей на тот момент определить по шкале сейсмической активности, то землетрясения явно было бы не избежать.
И тут через всю эту уличную разноголосицу до меня донесся едва слышный детский плач. Пытаясь понять, откуда он, оглянулась по сторонам. Никого. Показалось? Нет, явно кто-то плачет. Вдруг из-за фонарного столба, что стоял в метрах тридцати впереди, мелькнуло что-то светлое. Поняла – ребенок. От одной мысли, что он может сейчас шагнуть на проезжую часть, меня обдало холодом. Как заправский спринтер, одолела короткое расстояние. Белобрысый мальчуган лет трех стоял, прижавшись бочком к столбу, и отчаянно плакал, размазывая слезы по щечкам. Присела перед ним на корточки, говорю: “Не бойся. Сейчас найдем твою маму. Иди ко мне”. Он доверчиво шагнул навстречу и ухватился ручонками за мою шею.
– Чей ребенок? – закричала я на всю улицу.
Никакой реакции. Сообразила – скорее всего, мамаша пришла за покупками к базарчику и потеряла ребенка из виду.
– Люди, чей ребенок? – орала я во все горло.
Меня осенило: женщина, которая переходила дорогу. Бросилась ей вслед. Оказалось, точно она. Была так зла на нее. “Слониха!” – подумала в сердцах. Молодость бескомпромиссна в своих приговорах.
Все еще размышляя над безалаберностью и безответственностью некоторых мамаш, миновала высокий белый забор, что тянулся далеко вдоль улицы. Им был огорожен участок, где шли строительные работы. Завернула за угол и дошла до остановки. На свой рейс я опоздала. Следующий – только через полчаса. Чтобы скоротать ожидание, стала наблюдать за птицами, снующими вокруг остановки. В их поведении порой можно найти поразительное сходство с людьми. То, что разыгрывалось на моих глазах, походило на семейную ссору. Было забавно.
– Ну, ты и ходишь! Я бегом тебя еле догнал, – раздалось над ухом.
Это было так неожиданно, что мне не удалось скрыть своего изумления. Реакция, которая без труда читалась на моем лице, вызвала у него смех.
– И? Ничего не скажешь?
Повернулась к нему спиной. Молчу. Обошел. Снова встал напротив.
– Не злись. Все равно знаю, что ты добрая. Спасительница! – выговорил он протяжно… – Ну, скажи что-нибудь...
Окинула его сердитым взглядом и снова отвернулась.
Если хоть слово скажу, точно не отвяжется. Показала бы тебе, какая я добрая, не будь такой уставшей. Тоже мне, красавчик с жабьими глазами. И где этот автобус... Еще столько надо успеть за сегодня. Кажется, мысли в моей голове устроили состязание. Каждая из них хотела быть услышанной первой. Заломило в висках. Как же я устала...
Он что-то говорил, говорил...
– Послушай, – прервала я его, – будь человеком, уйди. Не видишь, мне и так плохо?
– Тебе плохо? Чем я могу тебе помочь? – в голосе звучало искреннее участие.
– Уйди! Ты мне этим очень поможешь.
– Попроси что-нибудь другое…
– Сейчас подойдет мой автобус.
– Ну и что?
– Как это что? А если кто-нибудь из родных или знакомых увидит тебя рядом со мной? Мне же стыдно. Пожалуйста, отойди!
– Хорошо, отойду. Но только если ты скажешь мне свое имя.
Из-за поворота показался автобус...
– Ну, уходи. Видишь, автобус уже идет...
– Имя...
– Айшат... иди уже...
– Точно Айшат? Не Мадина, Зарина...
Поймав мой рассерженный взгляд, снова залился смехом
Уже через пять минут инцидент был мною благополучно забыт.
На следующий день к середине первого урока кто-то постучал в дверь.
Она открылась. В проеме показалась Фаина Алексеевна, завуч по учебной части. Гроза всей школы. Прической в стиле 60-х и, при этом, крашенными в модный рубиновый цвет волосами и таким же ярким лаком на длинных ногтях она напоминала мне персонажей из сказок о злых колдуньях. Пожалуй, только я со своим юношеским максимализмом и, как утверждали часто, излишней дерзостью, не испытывала должного трепета перед ее персоной.
– Да?
– Выйди на минутку. К тебе пришли...
– Кто?
– Из РОВД. У них к тебе пара вопросов.
– Хорошо…
Гадая, кого еще нелегкая принесла на мою голову, дала детям задание. Предупредила, чтобы сидели тихо, и вышла во двор.
На площадке не наблюдалось ни одного субъекта в форме сотрудника милиции.
Хм… Пожав плечами, развернулась и потянулась за кольцо дверной ручки.
– Айшат!
Поворачиваюсь и… теряю дар речи.
По квадрату школьной площадки стояли стойки из металлических труб. Вокруг росли деревья. Он сидел в правом углу. Из-за нависающих веток я не сразу разглядела, что там кто-то есть.
– Ты?..
И снова этот благодушный, с бархатными нотками смех.
– Что ты тут делаешь?
– Хотел тебя увидеть.
– Но как? Как ты меня нашел?
– О, это секрет фирмы.
– Для меня еще более удивительно, что Фаина Алексеевна разрешила тебе поговорить со мной во время урока. Интересно, что ты ей такого сказал?
– Все дело в моем обаянии.
– Хорошо, мистер Обаяние. Мне некогда с тобой говорить. Да и не о чем. Посмотрел, теперь можешь идти. Мне на урок пора.
– Я подожду...
– Долго ждать придется.
– Я буду ждать столько, сколько нужно...
– Ну, смотри... как знаешь…
Потом был второй урок, третий. На улице шел дождь. В классе было тепло и уютно. Детишки старательно выписывали задания. Такие милые карапузики. Вообще, у меня не было на этот день уроков. Но “классная” малышей, Луиза Ахмадовна, заболела. И меня попросили ее заменить. Пока прописала для каждого задания, пока проверила все тетради с домашней работой, пошел уже второй час. Сделав последние пометки, с чувством выполненного долга закрыла журнал. Вышла на улицу. Он все еще сидел там, на том же самом месте, в той же самой позе. Только насквозь промокший. В его глазах читалось ожидание и немой укор.
Я забыла о нем! Ну какой идиот будет сидеть четыре часа под дождем!.. Кто мог такое предположить? Точно не я.
– Ты что, дурак? Зачем ты под дождем здесь сидел? А если заболеешь?
– Я же сказал, что подожду…
– Кто тебя просил?!
– Никто. Мне это было нужно.
– А мне – нет. Ты зря сидел, понимаешь? Зря!
Злость и чувство вины бушевали во мне. Злость за то, что он пришел. За то, что сидел и столько ждал. За то, что по его милости я испытываю чувство вины.
– Не злись. Улыбнись хоть раз. Я же видел, как ты улыбалась тому малышу. У тебя такая красивая улыбка.
– Хорошо, – сказала я обреченно, – Мне нужно дойти до центра. По дороге поговорим. Надеюсь, 15 минут будет достаточно, чтобы ты понял – я не соответствую тому образу, который ты себе нарисовал.
Мы вышли на соседнюю улицу, по которой пролегала трамвайная линия. Вдоль нее тянулась широкая аллея, обсаженная акациями.
– На...
– Чего “на”?
– Шоколадка. Тебе... Правда, она немного промокла. Но не по моей вине.
Руки так и чесались отвесить хорошего тумака, чтобы стереть лукавую усмешку с его лица.
– Я не ем шоколад.
– А что ты ешь?
– Из рук посторонних ничего не ем...
– Я не посторонний. Ты сама сказала, я – мистер Обаяние. А ты – мисс...
– Слушай, ты, мистер...
– Возьми шоколад...
Вырываю из протянутой руки плитку:
– Спасибо…
– Ты добрая...
– Скажи еще, что красивая...
– Ты страшная, – смеется. – Тебя дети даже за глаза по имени-отчеству называют. Впервые такое вижу.
– Хвала Аллаху! Начинаешь прозревать. Послушай, я и так уже проявила чудеса терпения по отношению к тебе. Мне бы не хотелось показывать, насколько у меня скверный характер. Мне не о чем с тобой говорить. Ты мне не интересен, понимаешь?
– Как ты можешь судить об этом, если ничего обо мне не знаешь?
– Так я и не хочу знать! Сколько раз можно повторять?!
Наша беседа затягивалась, принимая нежелательный для меня оборот. Никакие доводы на него не действовали.
– Это судьба. Ведь я мог тебя не найти.
Ага… Значит, ты так! Хорошо... Будем использовать твое оружие.
– Ты веришь в судьбу?
– Да, верю. А ты нет?
– Неважно. Давай поступим так. Дадим судьбе еще один шанс проявить себя. Не приходи больше в школу. Если в течение недели мы с тобой совершенно случайно встретимся в каком-нибудь неожиданном месте – так и быть... Посмотрим, что из этого получится. Согласен?
Слегка наклонив голову, насупив брови, он вопросительно посмотрел на меня. Уф-ф-ф... Кажется, мне удалось его озадачить.
– Ну?
– Не торопи меня.
– Это не вопрос времени, а вопрос веры. Так ты веришь в судьбу, или нет?
– Да!
– Вот и хорошо. Значит, уговорились. Всего тебе доброго!..
Его взгляд выражал недоумение, словно он еще не до конца осознал, что только что произошло...
Ну и фрукт! “Молодец, Айшат!” – похвалила я себя мысленно.
Увлечение восточными единоборствами было нетипичное хобби для девушки. Поэтому мой график был жестко регламентирован. Я должна была успеть все – и немножко больше. Дабы домашние не упрекали меня за бесцельно потраченное время, которое можно было употребить с большей пользой.
Уборка, стирка, готовка, закупка продуктов, огород. Еще вода, которую надо было натаскать с колонки. Самым неприятным было составление поурочных планов. Проблема была не в том, чтобы составить. Раздражала необходимость его красочного оформления для услады взора проверяющей братии. С детства питала неприязнь к выписыванию буковок. Мои строки вечно выглядели, как грива диких мустангов, бешено несущихся по бескрайней прерии...
Случалось, конечно, выбиваться из графика. Например, как в эту субботу. Закончилась картошка. Пришлось ехать на рынок. Сразу же мысленно корректирую: выехать пораньше на автобусе, обратно на такси. Успею…
Пройдя по рядам груженных картошкой бортовых машин, выбрала пару мешков. Заплатила.
– Можно я оставлю их здесь, пока схожу за машиной? – спросила я продавщицу.
– Конечно, – женщина с круглым миловидным лицом согласно закивала.
Пройдя через рынок, оказывался на старом автовокзале. Раньше оттуда отправлялись автобусы по районным маршрутам. Теперь же располагалась стоянка такси. Вокруг все развезло дождями. Приходилось глядеть себе под ноги, чтобы случайно не вляпаться в какую-нибудь лужу. Иду, уткнувшись носом в дорожку.
Замечаю пару идеально чистых, шикарных ботинок. “Надо же, какой чистюля, – хмыкаю про себя, – Он по воздуху перемещается, что ли… вот бы мне так научиться”.
Нахал! Он даже не думает с места двигаться. Не могу же я через него шагать.
Возмущенно поднимаю взгляд... И натыкаюсь на огромные зеленые глаза. Знакомые глаза. Сколько же в них света…
Нет! Так не должно быть!
– Сегодня суббота... Последний день. Помнишь? Судьба – за нас. А ты не верила…
– Что ты здесь делаешь в такую рань?
– Случайно оказался... А ты?
– Картошку хотела купить, – отвечаю растерянно.
– Ну, и где она?
– Там, – махнула я рукой.
– А сюда зачем шла?
– Такси хотела взять.
– Возвращайся обратно. Я подъеду.
– Нет! Не надо... Я сама.
– Не спорь. Иди, говорю!
Все еще стою, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. А его уже и след простыл.
Настолько обескуражена происходящим, что кажется – мой мозг заклинило. Чувствую в голове пустоту. Ни одной здравой мысли. Только какой-то непонятный, раздражающий звон. Я не была готова к этой встрече. Ни сейчас. Ни потом. Никогда! Подъехала маршрутка с какой-то странной яркой наклейкой на двери. Погрузили картофель. Мне даже притронуться не дали.
– Всего два мешка?
– А сколько их, по-твоему, должно быть? Не на деревню же покупаю?
Садится в машину.
– Ты со мной не поедешь! Выходи!
– Не поеду, не нервничай. В центре сойду.
Едем. Молчим.
– И что будем делать?
– Ничего. Ты не понимаешь. Придумал себе что-то. А я совсем другая. Я даже разговаривать – и то спокойно не умею. Через пять минут мы поругаемся. Я со всеми ругаюсь.
– Не поругаемся...
Мое отчаянье его забавляет. Что приводит меня в обычное состояние кипящего вулкана.
– Водитель, остановите, пожалуйста.
Тормозим. Открываю дверь...
– Все, ты приехал. Выходи!
Смотрит вопрошающе.
– Выходи, не зли меня, – повторяю я. – Или, клянусь Аллахом, я тебя вытолкаю!
Видя мое состояние, он молча выходит.
– Я найду тебя,– проговорил он спокойно перед тем, как закрыть дверь.
Молодой водитель молча наблюдает за нашей перебранкой в зеркало обзора.
– Может, поедем уже? – спрашиваю сердито, заметив его героические усилия сдержать рвущийся наружу смех.
Этот мистер сам себе на уме – еще и за проезд, оказывается, заплатил. Водитель напрочь отказался взять с меня деньги.
– Ну, попадись ты мне! Еще скажу тебе “спасибо”...
По натуре я человек рациональный. Поэтому всякого рода сюрпризы меня скорее раздражали, чем удивляли. А ведь утро так хорошо начиналось. Был чудесный рассвет.
Вообще ни одно из тех представлений, на которые горазды люди, не может сравниться с тем, что дарит нам природа. Рано-рано... Дом еще спит. Открываю дверь и застываю на пороге. В воздухе разлит молочный туман. Такой густой, что руками можно ловить. Солнца еще не видно. Но первые лучи уже нашли лазейку в этом мареве. И туман начинает искриться. Словно огоньки забегали. Потом он медленно тает. Как на акварельном полотне, вдруг прорисовываются еще неясные силуэты деревьев. Туман все ниже. Вишня в кипенно-белом наряде, как невеста. Ноздри щекочет сладкий аромат вишневого цвета. Птицы щебечут свою песнь приветствия солнцу. Заголосил соседский петух.
“Проспал ты, братец. Сегодня я первая”, – отправляю ему мысленное послание. Потом схожу со ступенек и – босиком по росной траве. Мой островок свободы среди этих клумб, кустов, деревьев и ухоженных грядок.
Сегодня уроки со второй смены. Поэтому спешка отменяется. Люблю возиться на кухне. Колдую над завтраком. Здорово иметь большую семью. Обожаю свой дом и его обитателей.
В запасе целых два свободных часа. Отправляюсь в зал. Там сейчас безлюдно. Можно поработать на груше. Потом сразу на работу.
Меня уже ждали. И кто, думаете? А вот и не угадали. Фаина Алексеевна. Она, как генералиссимус, стоя на крыльце школы, наблюдала за полем сражения, что устроила детвора. Худощавая, высокая, с цепким устрашающим взором. Ее красная голова (помните про волосы в цвет рубина?), как штандарт, возвышаясь над школьным двором, была видна издалека. Всегда такая величавая, надменная. Завидев меня, она вдруг, как школьница, сбежала со ступенек и рванулась навстречу, чем привела меня в полнейшее изумление. Подобная прыть до сих пор была ей несвойственна.
– Надо поговорить, – было сказано с видом заговорщика времен царской деспотии.
И это вместо приветствия.
– И Вам доброго дня, Фаина Алексеевна...
Но она была так взволнована, что, кажется, не оценила моей дерзости.
– Пойдем ко мне в кабинет...
– Пойдемте...
Поплелась следом.
“И чего она хочет от меня на этот раз…” – вертелось в голове.
Между нами шла негласная война еще с первых дней моего появления в школе. Все ее попытки заставить меня ходить строем с треском проваливались. Поскольку я была очень педантична в работе, то ни одна ее уловка не срабатывала.
– Он опять приходил...
Таинственное выражение лица, несколько не соответствующее обстановке, начало уже вызывать обеспокоенность.
– Кто?
– Тот молодой человек из райотдела... тебя спрашивал. Сказал, снова придет...
– А-а-а… Хм... – ответила многозначительно, пытаясь не расхохотаться.
Не знаю, что он ей наговорил. Но наша железная леди была под впечатлением.
Ее глаза вдруг мечтательно затуманились. И она совершенно некстати начала вдруг рассказывать какую-то романтическую историю из своей молодости. До начала уроков оставалось еще двадцать минут, которые я собиралась потратить более продуктивно. Было неловко перебивать столь сердечную исповедь. Воспользовавшись паузой в повествовании, вставляю реплику:
– Как интересно… я обязательно хочу услышать, чем все закончилось. Вы ведь расскажете мне потом, правда? А сейчас пойду за журналом. Скоро звонок прозвенит.
– Да, да… конечно…
[AdSense-B]
Погруженная в свои грезы, она, кажется, даже не заметила моего ухода...
Удивлена? Пожалуй, нет. Скорее, восхищена его талантом очаровывать бедные женские сердца. Любая жаба в процессе недолгого общения с ним могла почувствовать себя царевной-лягушкой.
А что? Почему бы и нет. Он и Фаина Алексеевна. Прекрасная получилась бы пара. От этой дурацкой мысли стало веселее... И с легкой душой отправилась в класс.
Последний урок, как правило, длился дольше обычного. Не потому, что так предусмотрено школьным регламентом. Дети не хотели расставаться. У них всегда было полно вопросов, интересных идей и всяких историй, которыми им обязательно нужно было со мной поделиться.
Мы так и выходили со школы всей группой. В окружении беспечных сорванцов я порой напоминала себе квочку с цыплятами.
– Шапку надень, куртку застегни, шарф подними...
Кто-то из них потянул меня за рукав.
– Что еще?
Ребенок молча указал в сторону. Еще не повернувшись, поняла, кого сейчас увижу.
Он направился к нам расслабленной, ленивой походкой. Мягкие, плавные движения напоминали грацию хищника. Натолкнувшись на мой взгляд, как на стену, остановился.
– Все, дети. Домой! Все вопросы завтра.
Но не тут то было. Теперь все их внимание приковано к этому несносному типу, который каждый раз появлялся в самый неожиданный момент.
– А это кто?
– Он Ваш брат?
– А я его знаю. Он про Вас спрашивал.
Посыпался новый шквал вопросов. Мои глаза метали молнии. Видя, в каком я затруднительном положении, мистер Обаяние снова разразился смехом.
И тут один из этих соплюшек вдруг выдал: “тили-тили-тесто, жених и невеста”…
Если бы взгляд разил наповал, то на асфальте осталась бы лежать как минимум одна жертва.
– Завтра будет контрольная работа! – объявляю громогласно.
Веселье сразу стихло. То-то же. Знаю. Это был запрещенный прием. Но они не оставили мне другого выхода. “До свиданья!” – послышалось со всех сторон. И через минуту площадка опустела.
– Ты зачем это сделал?
– Что я сделал?
– Зачем ты заплатил водителю?
– Ну... я…
– Никаких “ну”! Не смей никогда больше...
– Хорошо! – не дал он мне договорить, – Подумаешь, заплатил. Пойдем, купишь мне мороженое, и будем в расчете.
– Я не собираюсь никуда с тобой идти.
– А я бы с тобой пошел. Хоть на край света...
– На край света – это вон туда, – ткнула я рукой в сторону горизонта, – Можешь прямо сейчас отправляться. А мне некогда. И не смей больше приходить в школу.
– Кукушка...
– Не называй меня кукушкой! Эта отвратительная птица оставляет своих птенцов в чужих гнездах.
– Я зову так свою племяшку... ей полтора годика. Она такая прелесть...
Снова чувствую себя гадко. Как ему удается... Каждый раз, сказав что-то резкое, ощущаю себя дурой. Молчим.
– Мне на тренировку. Ты со мной не пойдешь! – добавляю безоговорочным тоном, не дав ему и рта раскрыть.
– Тебе придется выбирать: школа или тренировки. Потому что я все равно буду приходить.
Делаю глубокий вдох. Спокойно. Попробуем еще раз обратиться к его здравому смыслу.
– Послушай, ну зачем тебе это? Понимаешь, я считаю, что нельзя играть чужими чувствами. Нельзя давать ложные надежды, питая их пустыми обещаниями. Девушка должна принимать ухаживания только от одного человека, за которого она собирается замуж. Ты просто зря теряешь время. Смотри, сколько девушек вокруг...
– Я сам решаю, на что и на кого мне тратить свое время.
В голосе прорезались металлические нотки.
– Сам. Конечно сам. Только не вини меня потом в своих обманутых ожиданиях.
Смотрит внимательно.
– Чего уставился?
– Да так просто… Думаю... Интересно, как ты его узнаешь... появится прЫнц. А на лбу у него будет написано: “Я – муж!”
Смеюсь...
– Правильно, смейся. Разве можно на меня сердиться? Я же такой хороший. Смотри, что я тебе принес...
Протягивает руку. А в ней кассета.
– Зачем она мне? Не надо! Не возьму я ничего.
– Возьми…
– Не возьму...
Шагаю в сторону проспекта. Плетется рядом.
– Ты стихи читаешь?
– Читаю...
– Какие?
– Всякие читаю. Разные. Тебе-то что?..
– Ничего... Мне тут случайно календарь один в руки попался. Там много красивых стихов. Хочешь почитать?
Интересно, что в его понимании “красивые стихи”? Любопытство искушает. Не удержалась от соблазна.
– Хорошо, давай. Почитаю...
Беру брошюру и запихиваю в сумку.
– Жалко, что ты кассету не взяла. Я песню для тебя сочинил.
Ловлю его выжидающий взгляд. Ну, нет! Просить не стану. Жалко-то как. Теперь уже и не узнаю, о чем он там пел.
Злюсь на себя за свое проснувшееся некстати любопытство.
– Певун! – говорю грубо. – Уходи...
– Ладно… Я приду завтра...
Порываюсь что-то сказать...
– Все равно приду, – улыбается он... Там, в книге, одна страница загнута. Это тебе... Прочти.
Уже за полночь, когда все дела закончились, полезла в сумку. Из нее вывалилась книженция. “Загнутый листок”, – вспомнила я.
По земле броди, где хочешь,
Хочешь – к звездам улетай,
Лишь прошу – ни днем, ни ночью
Ты меня не покидай. …….
Резко захлопнула книгу.
Не буду читать! Не хочу! Не буду!
Время в определенные периоды имеет свой темп, свою энергетику. Наше веяло едва ощущаемой тревогой, еще далеким мраком. Но мы этого не чувствовали. Пока не чувствовали. Молодые, веселые, увлеченные, счастливые. Случались, конечно, иногда мелкие пакости, которые быстро забывались.
В моей жизни все было гармонично. Для мозгов – работа, которую я делала с удовольствием. А для души – тренировки, к которым я прикладывала свое умение шевелить мозгами.
Правда, коллегам со мной не повезло. Матроны бальзаковского возраста и чуть за снисходительно посматривали на меня, словно они никогда не были молодыми.
По их мнению, мой юный возраст давал им веское основание не воспринимать меня в ранге учителя. Пришлось в очень корректной, но довольно твердой форме объяснить, насколько сильно они заблуждаются.
При моем появлении в учительской атмосфера наэлектризовывалась до предела. Поэтому я заходила туда только, чтобы взять журнал. А потом еще раз, чтобы положить его на место.
Своеобразной тихой гаванью молодых была комната пионервожатых. Лайса и Ольга засели там, как в бункере, и почти не выходили в свет в течение всего рабочего дня. Сложно сказать, в чем заключались их обязанности. Поскольку видела их только за чаем. На правах старожилов, девушки с радушием приняли меня в свою команду. Обе были примерно моего возраста.
Поначалу все казалось довольно мило. Наша троица выглядела контрастно. Белолицая, с копной густых золотистых волос, высокая, худощавая Лайса. Ольга являла собой полное ее противоречие. Смуглая, пышная, невысокая, с гривой черных, как смоль, вьющихся волос. Каждая по-своему была хороша. И я, эдакая простушка, с вечно затянутыми в тугой узел волосами цвета темного каштана...
Мой стиль – полное отсутствие побрякушек и косметики, максимум комфорта в одежде – казался им непривлекательным. Попробуйте хоть раз запихнуть в маленькую дамскую сумочку лапы, накладки, бинты, перчатки, кимоно, полотенце – и сами все поймете.
Ковылять на каблуках, таская на плече спортивную сумку, – глупо.
Время от времени они подшучивали надо мной по сему поводу.
Меня это не смущало.
Поскольку их мнение, по сути, мало что для меня значило. Безо всяких душевных терзаний я легко игнорировала эти выпады. У каждой из нас была своя любимая тема. Лайса могла часами рассказывать о том, сколько носков она выстирала и выгладила, сколько раз и в какой комнате вытерла пыль со шкафов. Чистоплотность, возведенная в ранг добродетели, выглядела, по меньшей мере, смешно. Но почему бы и нет? Каждый человек имеет право на свои причуды.
Ольга же каждый день делилась новинками косметики, используя свое лицо как полигон для демонстрации чудес макияжа. Зрелище было плачевное. Жирные черные стрелки аж до ушей. Ярко-розовые тени, из-под которых не видно было, где кончается веко и начинается висок. И коралловые румяна на высоких скулах. Все это великолепие дополняла кроваво-красная помада. На мой взгляд, светофор выглядел гораздо симпатичней. “Зачем огорчать девушку?” – решила я. Раз ей нравится – пусть так и будет...
Если вы ограничены во времени, то не стоило расспрашивать меня по поводу рельефных рук и пресса кубиками.
Я могла часами рассказывать, как добиться желаемого результата. Задать сотню вопросов касательно режима сна, питания, физической активности, состояния здоровья. Расписать все возможные варианты. И человек уже сам бывал не рад, что затронул эту тему.
Несмотря на столь разные характеристики, нам бывало комфортно вместе.
Но наша идиллия скоро закончилась... Шутки над моей персоной стали приобретать хронический характер.
И в определенный момент стали больше походить на откровенные оскорбления. Простодушие приняли за примитивизм. А я не отличалась терпением...
– У тебя очень чистые носки, Лайса. Но было бы неплохо к чистым носкам иметь еще и чистые зубы. Сколько раз в неделю ты их моешь? Когда ты открываешь рот, можно задохнуться от запаха.
В моих словах не было лжи. Я лишь констатировала факт.
– Не забывайся, милочка, – прервала я Ольгу при очередной выходке. – Если тебя хорошенько умыть и поставить к зеркалу, то еще неизвестно, кто из нас будет выглядеть лучше.
Консенсус был достигнут. Благодаря чему расстановка сил в нашем союзе резко изменилась. Но меня не прельщала роль чьего-либо идола.
В школе намечался очередной детский праздник. Уроки сократили. Тренировку в этот день тоже отменили. И я решила себя побаловать. Достала один из нарядов, которые мама мне систематически покупала. Подобрала к ним туфельки на гвоздиках. Моя фирменная челка была дополнена прической “конский хвост”. Прошлась пару раз щеточкой туши по ресницам. Губам добавила едва заметный розоватый блеск. Отражение в зеркале было собой довольно.
Реакция на мое перевоплощение превзошла все ожидания. Меня не узнавали.
Лишь вошла в школу – и сразу столкнулась в коридоре с завхозом Ахмадом. Мужчина лет тридцати, средней наружности, который был в вечном поиске очередной пассии. Застыл с отвисшей челюстью, пытаясь вспомнить, где же он меня видел.
– Это всего лишь я, только на каблуках. Подбери челюсть, а то муху поймаешь.
Да, грубиянка… Им было, за что меня не любить.
Проходя мимо, услышала клацанье зубов и проклятия, посыпавшиеся в мой адрес. Бедняжка прикусил язык. Конечно, я виновата. Зачем каблуки надела...
Со всех сторон только и слышалось: “Айша, Айша...” Почувствовала себя королевой бала. Не скажу, что всеобщее восхищение, выраженное в такой откровенной форме, мне льстило. Скорее наоборот. Подумалось: “Как же мало нужно, чтобы произвести на вас впечатление”. Было противно… Только дети улыбнули.
– Айшат Хасановна, почему Вы всегда так в школу не приходите? Ну, пожалуйста, приходите и завтра так же... – загалдели они наперебой.
Потасовка за право держать учителя за руку, которая случалась в школе систематически, сегодня была особенно эмоциональной.
– Не ссорьтесь! Иначе оставлю вас одних, – пригрозила им, – Если бы я каждый день так приходила в школу, то сегодня обошлось бы без сюрприза. А так – и вам весело, и мне...
Классы выстроились на площадке. Параллельный 5 “А” находился справа. И тут я узнала, чем была вызвана такая горячая детская просьба.
– Говорили мы вам, что наша Айшат Хасановна намного красивее вашей Марии Васильевны. А вы не верили. Теперь смотрите сами! Видите! Видите!
Бедные дети. Оказывается, моя приверженность к минимализму была предметом нешуточных разногласий в их среде.
На носу были показательные выступления. Тамэсивари (разбивание предметов незащищенными частями тела) являлось обязательным элементом сего действа. Подготовка шла полным ходом. Нам предстояло продемонстрировать, как “железный кулак” и “непобедимая нога” крушат стопку черепиц и доски.
В принципе, все было неплохо. Только ободранные костяшки пальцев причиняли некоторое неудобство. Мы шли по дорожке, обсуждая свои успехи.
– Айш, он снова пришел. Видишь? – обратила Зуля мое внимание на уже известный нам персонаж.
– Лучше б не видела, – отреагировала раздраженно.
– Чего злишься? Хороший же парень. Сразу видно.
– И симпатичный. Не нравится, нам отдай, – начали подразнивать меня девчонки.
Он направился в нашу сторону...
– Айшат, добрый вечер. Добрый вечер, девушки.
Раздавшееся в несколько голосов: “Привет, привет!” – избавило меня от необходимости давать ответ.
– Ты, оказывается, опасный человек. Я наблюдал за вами через окно. Здорово у тебя получается.
– Сама знаю...
– Всезнайка… А знаешь, какая у меня фамилия?
Молчу…
– Не интересно?
– Не интересно...
– Все равно скажу... Почти как у нашего президента. Только одну букву заменить и...
– Пингвин – тоже птица, – обрываю, не дав договорить. – Только летать не может.
– Зачем ты тренируешься? При желании, одним словом можешь убить.
И смеется. Опять смеется.
«Да разозлись же, наконец! Уйди! И не возвращайся! » – кричу я про себя.
– Я не уйду...
– Да, читаю твои мысли, – отвечает он на мой потрясенный взгляд. – Тебе и говорить ничего не надо. У тебя же на лице все написано.
Чувствую себя так, словно меня поймали за поеданием конфет, припрятанных на праздник.
– Твои глаза, как эти звезды на небе, – такие же яркие. Можно смотреть в них бесконечно.
– Вот и пялься себе в небо. Нечего зря сюда дорогу топтать.
– Колючка!..
– А говорил “добрая!” – замечаю ехидно.
– Ты добрая колючка...
Посмотрите на него. Он снова смеется. Умираю от желания ударить его за это смех.
Не смейся так! Не смотри на меня своими чертовыми жабьими глазами! Я ощущаю себя иначе. Несвободно. Словно я – это уже не я, а кто-то другой: лучше, чище, добрее. Он видит меня такой, но я не такая. Я злая, противная, дикая, грубая. И я не хочу меняться. Не хочу! Не могу же я, в самом деле, просто побить его. Почему не могу? А это мысль.
– Что ты задумала? – спрашивает он меня подозрительно.
Хохочу. Так я тебе и сказала...
Это стало своеобразным ритуалом.
Он приходил на каждую тренировку. Ехал с нами вместе до центра. Потом он, Инна, я ждали наш автобус. Мы садились. И лишь проводив нас, отправлялся домой на другой конец города. Я могла не здороваться с ним. Иногда молчала весь вечер, не вымолвив даже слова. Присутствие девочек сглаживало ситуацию, что позволяло мне игнорировать его без особых усилий. Благодаря им, я чувствовала себя менее неловко. Мы шли, болтая ни о чем. И наши короткие диалоги без конца прерывались заразительным смехом.
С ним было весело. И даже как-то спокойнее.
Вокруг происходили неуловимые перемены, которые не сразу бросались в глаза. Все реже стали ходить автобусы. Освещение на улицах стало тусклым, а местами отсутствовало вообще. Появились очереди за хлебом. Все чаще задерживали выдачу заработной платы. Мелкие бытовые задачи, которым раньше без труда находилось решение, вдруг исподволь переросли в проблемы. Атмосфера вокруг стала какой-то напряженной, угнетающей. Но это не имело никакого значения. Молодежь, увлеченная одним делом. Нам было весело. И ничто не страшило: ни темнота, ни отсутствие транспорта или денег. Мы легко могли пройти пешком с одного конца города до центра, пуская по кругу батон хлеба, яблоко, бутылку воды.
Иногда тренировку отменяли. И к упражнениям, что я обычно делала дома, добавлялся час на отработку техники перед зеркалом.
Инна жила по соседству. Ее дом стоял буквально в двух метрах от нашего. В свободные вечера мы с ней работали в паре. Оттачивали удары на лапах, связки, бросковую технику.
Все было, как всегда. Но во мне поселилось какое-то стойкое ощущение тревоги, которую я не могла объяснить. Предчувствие. Я все время видела какие-то знаки, странные сны. А может, мне так казалось. Не знаю.
В один из дней отец Инны упал с лестницы и получил сотрясение. Ему оказали помощь.
Ситуация вроде была под контролем. Но на третий день она вдруг влетела в комнату со слезами на глазах: “Айшат, пожалуйста, помоги! Папе плохо!”
Я была в растерянности.
– Что же я могу сделать?
– Ну, пожалуйста, попробуй! У тебя же руки особенные. Ты можешь боль снимать.
– Хорошо, – произнесла я нерешительно. – Но надо врача вызвать.
– Доктора нет. И неизвестно, когда будет.
Мы бросились к ее дому. Вместе переместили ее отца с кровати на кресло. Затем передвинули кресло так, чтобы я могла зайти ему за спину. Действовала бездумно, просто по наитию. Встала позади него, закрыла глаза. Будто наяву увидела картину. Огромный снимок дерева, похожий на негатив. Крона дерева по своей конфигурации походила на человеческий мозг, который не раз доводилось видеть в учебниках. И мысль: “нужен свет”. Раскрыв ладони, протянула руки к его голове. Направленный яркий луч. Я видела его. Он проникал через эту крону, рассеивая тьму. Чернота расступалась. И вот свет залил все пространство. Не знаю, как долго это длилось. Услышала глубокий вдох. И открыла глаза.
Багровое лицо мужчины, походившее цветом на вареную свеклу, приобрело нормальный оттенок. Взгляд стал ясным и чистым.
– Уф-ф-ай, да пошлет Аллах здоровья твоим рукам. Я словно увидел яркий луч, и чернота спала с моих глаз.
Шокированная услышанным, я застыла на месте. А Инна бросилась ко мне, обняла, беспорядочно повторяя: “Благодарю тебя, благодарю тебя…”
Каждый день что-то происходило, что-то менялось. Но казалось, если не обращать внимания на эти изменения, не впускать их в свой привычный мир, то они пройдут мимо, не задев тебя.
Как же я ошибалась...
Мы по-прежнему ходили на тренировки. После одной из которых мною был сделан тот самый исторический комплимент “Ну, ты и морда!”
Дорога от центра к дому занимала около сорока минут.
Инна сидела рядом. Мы молчали.
Она вдруг взяла меня за руку и сказала: “Не расстраивайся. Вы обязательно помиритесь”.
Инна была значительно моложе меня. Ее почти детская, искренняя уверенность, что она понимает то, чего я сама еще не понимаю, вызвала улыбку.
Он приходил. Снова и снова.
Но за последующие несколько месяцев я не произнесла в его присутствии ни одного слова.
Он пытался разговорить меня.
Но впустую.
– Ты не говоришь со мной. Но ты меня слышишь. Хочу, чтобы ты знала... Даже если пройдет сто лет, даже если ты больше никогда со мной не заговоришь, я благодарен тебе за те чувства, что я испытываю. Раньше я думал, что так только в кино бывает. Я буду помнить тебя всегда.
Мне было больно оттого, что я делаю больно ему. Но это ничего не меняло.
Как объяснить человеку...
Я умерла. Меня нет.
Я другая, а не тот выдуманный им образ. Я же предупреждала с самого начала.
Молчу. Потому что мои слова ничего не могут изменить.
Впервые никто из девочек не пришел на тренировку. Я оказалась одна.
Закинув сумку за спину, торопливо шагаю по темной дорожке к остановке.
Вдруг проезжающая мимо машина резко свернула на тротуар и остановилась прямо передо мной.
Моментально скидываю сумку, чтобы не мешала движению. Жду.
И слышу знакомый голос:
– Айшат, почему ты одна?
– Девочки не пришли…
Выходит из машины.
– Я хотел предупредить, что не смогу вас сегодня проводить. Мне срочно нужно уехать по делам на несколько дней…
– Так езжай. Чего стоишь?
– Садись в машину, подвезу тебя до центра.
– Не сяду. Уйди с дороги. А то я на автобус опоздаю.
– Садись же!
– Не сяду! Уйди с дороги!
– Как ты не понимаешь, я буду переживать за тебя.
– За меня?!
– Да! Ты, глупая, несносная девчонка! Я же уехать не смогу, зная, что ты тут стоишь совсем одна!
Он кричал так, что разносилось на всю округу.
Почти за два года знакомства ни разу не видела его в таком состоянии.
– Хорошо, хорошо, успокойся... Не надо кричать. Ты же не первый день меня знаешь. Я прекрасно могу за себя постоять. Не нервничай. Садись в машину и езжай куда надо. А я буду тебя ждать. Быстрее уедешь, быстрее вернешься. Только по дороге не гони. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Мои слова произвели на него эффект ледяного душа.
Он замолчал и уставился на меня, словно не веря своим ушам.
– Ну, садись же... Езжай... – повторила я мягко, словно ребенку.
Я опаздывала на автобус. И готова была пообещать ему звезду с неба, лишь бы он убрался с дороги.
Это была моя последняя тренировка.
Через несколько дней ситуация в республике кардинально изменилась.
Мир закончился.
Ты был неправ.
Судьба была не за нас.
Она была против.
..........................................................
пс. Знаешь, я дочитала... По земле броди, где хочешь, Хочешь – к звездам улетай, Лишь прошу: ни днем, ни ночью Ты меня не покидай. Лишь прошу: ни днем, ни ночью Ты меня не покидай, То, что ты – мое дыханье, Никогда не забывай. И ночью звездной, и при свете дня Не покидай, не покидай меня. Пусть все исчезнет и уйдут друзья, Не покидай, мне без тебя нельзя. Все забыв и перепутав, Ошибайся и страдай, Все равно ни на минуту Ты меня не покидай. Все равно ни на минуту Ты меня не покидай. То, что ты – мое дыханье, Никогда не забывай. И ночью звездной, и при свете дня Не покидай, не покидай меня. Пусть все исчезнет и уйдут друзья, Не покидай, мне без тебя нельзя. И ночью звездной, и при свете дня Не покидай, не покидай меня. Пусть рухнет небо и предаст любовь. Не покидай, чтоб все вернулось вновь.
Журнал "Нана"