Средневековая чеченская архитектура

Архитектура – это один из видов материальной культуры, в котором практически не бывает революционных взрывов в движении к прогрессу. Она развивается поступательно и сравнительно медленно, определенный архитектурный стиль, строительные приемы формируются иногда столетиями и даже тысячелетиями. Человечество не придумало почти ничего нового со времен дворцов, выстроенных из обожженного кирпича и камня тысячи лет тому назад.

Содержание:

1. Строители башен
2. Средневековая архитектура горной Чечни
3. Жилые башни
4. «Полубоевые» башни
5. Башни, встроенные в скальные ниши
6. Боевые башни
7. Замки и цитадели

Все фортификационные и культовые сооружения так же, как и погребальные, восходят к древнему жилищу. Но на определенном этапе они начинают развиваться самостоятельно, почти независимо друг от друга. Фортификационные и особенно культовые постройки более подвержены внешним влияниям, чем жилища, которые всегда имеют национальную специфику и обычно более консервативны. Характер жилища определяется ландшафтом, образом жизни, способом хозяйствования и даже менталитетом народа.

Почти все архитектурные формы, применяющиеся современным человеком, имеют свои истоки в жилищах людей, живших десятки тысяч лет назад. К примеру, двускатные крыши повторяют формы древнейших шалашей, а техника турлучного строительства, то есть стены, сплетенные из ветвей и обмазанные глиной, использовалась еще во времена неолита.

К строительству постоянного жилища древнего человека побудило резкое изменение климата, связанное с великим оледенением, а также переход от собирательства к производящему хозяйству. И оно впервые стало появляться там, где не было пещер. Там же, где были пещеры, пригодные для обустройства под жилище, ими пользовались вплоть до последнего времени. Но при этом люди еще со времен палеолита не просто селились в пещерах, гротах, под навесами скал, а приспосабливали их для жилья, выкладывая пол камнями, расширяя и сужая вход, выстраивая каменные ограды. И позже, десятки тысяч лет, люди практически не меняли технику застройки пещер. На Кавказе и в Крыму эта техника достигла наивысшего расцвета благодаря ландшафту и климатическим условиям.

С незапамятных времен люди использовали пещеры как культовые помещения и святилища, особенно в связи с поклонением божествам и духам подземного мира. Древний колдун или жрец, совершая ритуальные действа в пещере, как бы впитывал в себя глубинную силу земли, вслушивался в ее голоса. Недаром оракул размещали в пещерах и гротах. Проникая в недра земли, человек испытывал и благоговение, и страх, что порождало культ пещер и их демонов. Например, в Урарту скальные и пещерные сооружения имели даже свое божество Аириани[1].

Кроме того, пещеры служили местами коллективных захоронений. По сути дела, они предвосхищают появление позднейших катакомб, подземных и полуподземных склепов. В Чечне и вообще на Кавказе, в местах древнейшего расселения нахских племен эта погребальная культура развивалась в течение многих тысячелетий. К примеру, пещерные захоронения обнаружены в различных районах горной Чечни, у селений Гучан-Кале, Тусхарой, Бамут, а в крупнейших чеченских некрополях нередко встречаются склепы, встроенные в скальные ниши.

В равнинных местах люди были вынуждены сооружать жилища, и наиболее древними из них были шалаши и землянки. Сегодня можно спорить о том, что первично: захоронения мертвых в земле или рытье землянок в качестве более теплого и постоянного жилья. Но если учесть, что древнейшие люди оставляли своих умерших соплеменников на съедение хищным животным, вероятнее предположить последнее. У нахов мужчин в языческие времена в отличие от женщин предавали земле не сразу после смерти, а только через определенное время. Это было связано с тем, что мужское начало ассоциировалось с небом, а женское с землей. И земля считалась враждебной, опасной для мужчины, забирающей у него силы. Возможно, с этим культом связана и архитектоника нахских боевых башен, их устремленность в небо.

Каменные склепы являются уменьшенными копиями жилищ. На Кавказе им предшествовали дольмены, которые почти не отличались от них по форме. Они строились из гигантских каменных плит в те времена, когда люди начали возводить жилища из огромных камней.

Эти параллели между жилищами живых и мертвых наблюдаются у многих народов в течение тысячелетий. Некоторые народы, как, например, египтяне и этруски, гораздо серьезнее относились к строительству дома для вечной жизни, чем для земной, так как считали ее только короткой прелюдией к вечности. Именно поэтому могилы и гробницы их дожили до нашего времени, а об их земных жилищах мы можем судить только по рисункам и макетам, найденным в тех же гробницах. Эти параллели между погребальными сооружениями и жилищами наблюдаются и у нахов. И они часто не только не открывают завесы над тайнами времени их постройки, а наоборот, приводят ученых в тупик. Например, существует определенная взаимосвязь между боевыми башнями и склепами с пирамидально-ступенчатой кровлей, но до сих пор неясно, что появилось сначала. Конечно же, можно с большой долей уверенности утверждать, что раньше начали строить башни. Но в Северной Осетии, где множество склепов с пирамидальной кровлей, практически не сохранилось ни одной подобной боевой башни.

В тех районах земли, где никогда не было сильного похолодания, некоторые племена, в силу многих причин оставшиеся на очень низкой стадии развития и добывающие себе пропитание в основном собирательством, до сих пор не научились строить постоянное жилище. Они используют в качестве жилья обычные навесы для защиты от ветра, которыми пользовались древние люди 40–50 тысяч лет назад.

Развитие строительного искусства в древнейшее время было непосредственно связано с усовершенствованием орудий труда, вначале из камня, затем из кремня. С другой стороны, необходимость строить жилища порождала потребность в орудиях обработки строительных материалов, прежде всего дерева. До тех пор, пока не был изобретен топор, люди не могли использовать в качестве элементов жилища стволы деревьев и крупные обработанные камни, и, соответственно, жилища древних людей были непрочными и недолговечными. Кроме того, сравнительно невысокая плотность населения в те времена, когда на сотни квадратных километров приходилось всего несколько сот человек, практически исключала возможность военных столкновений отдельных родовых общин. Поэтому долгое время у древних людей не было необходимости в строительстве укрепленных жилищ из камня.

Эта необходимость появляется позднее, в эпоху энеолита и бронзы и особенно в начале железного века. Человек, не обладая сложным искусством фортификационного строительства, восполняет это размерами сооружений и конструктивных элементов. Уже с эпохи бронзы, а возможно, и раньше появляются циклопические строения, по сути дела, первые дома-крепости, основной фортификационной особенностью которых являлись их размеры, а также величина камней, использованных для их строительства. Циклопические строения были довольно широко распространены на Кавказе, в том числе и в Чечне, но многие из них были разобраны в начале нашей эры и позже, в Средние века, при строительстве боевых и жилых башен. Например, в основания многих жилых и боевых башен в горной Чечне были уложены огромные камни, каждый из которых весит несколько тонн[2].

Так как техника строительства и выбор материала для жилища во многом зависели от орудий труда, долгое время люди строили свои дома из подручного материала, который можно было обработать грубым каменным топором: из тонких стволов и ветвей деревьев, из костей крупных животных. Уже в те времена они научились обмазывать их глиной. Эту технику некоторые племена Северной Америки применяли еще в XIX веке.

Кроме того, с древнейших времен люди использовали в качестве центрального опорного столба ствол дерева, вокруг которого строился круглой формы шатер. Подобного рода жилища существовали почти у всех народов Кавказа. Свидетельством тому являются различные реликтовые архитектурные формы или, по крайней мере, понятия, которые сохранились в языках некоторых кавказских народов, в частности дагестанских, в которых опорный столб называется «столбом корня». Опорный столб в жилых башнях нахов появляется в результате трансформации жилища горизонтальной планировки в вертикальное, то есть является вторичным.

Древнейшие жилища, сооруженные из камня или глины, были овальными или круглыми, так как люди в те времена не знали прямого угла. И традиция круглого жилища в течение тысячелетий сохранялась в различных районах земли.

Только у нахов ни в языке, ни в культуре строительства не сохранилось следов бытования круглого жилища. Единственно, в западных районах встречаются склепы и мавзолеи круглой формы, в облике которых чувствуется влияние кочевников-мусульман.

На территории обитания нахов круглые жилища не встречаются практически с эпохи бронзы. Не появляются они и позже, во времена бурного расцвета строительства башен. Круглые башни были очень распространены в Закавказье и Дагестане, но почему-то это ни в коей мере не отразилось на архитектуре нахских башен, хотя, конечно же, взаимовлияние архитектурных форм различных регионов Кавказа было весьма существенным. Тем более с точки зрения фортификации круглые башни являются более устойчивыми, так как против них очень сложно использовать стенобитные машины.

Достигнув высокого мастерства в строительстве боевых башен, вайнахские строители продолжали возводить прямоугольные и квадратные в плане сооружения. Возможно, это связано с каким-то древним культом. Прямоугольник был символом устойчивости, символом четырех стихий: земли, воздуха, огня и воды, символом четырех стран света. Вероятно, поэтому стены или, в крайнем случае, углы чеченских башен всегда были строго ориентированы по странам света.

Прямоугольное жилище является результатом развития земледельческой цивилизации с сопутствующими религиозными культами четырех времен года, а в связи с поклонением солнцу, четырех стран света. В чеченском языке слово «угол» – «са» созвучно понятию «душа, свет» – «са», и эта связь имеет сакральный смысл.

Кочевые народы практически не знали прямоугольных жилищ, даже передвижных. У чеченцев все архитектурные строения были прямоугольными по форме: жилища, культовые, башенные и погребальные сооружения. Это может быть одним из аргументов в пользу того, что чеченцы являются наследниками создателей майкопской культуры, древней археологической культуры на территории Северного Кавказа, практически все постройки которых, за небольшим исключением, были прямоугольными. Ведь архитектурные традиции могут сохраняться в течение тысячелетий, постепенно утрачивая тот сакральный смысл, который в них был заложен изначально. Прямоугольными были жилища и фортификационные сооружения алан[3].

В древнейшие времена, когда жизнь человека полностью зависела от природной стихии, почти все в ней, тем более в материальной культуре, имело конкретный смысл и предназначение. Но многие архитектурные произведения древних людей, абсолютно не имеющие никакого прикладного смысла с точки зрения современного человека, до сих пор продолжают удивлять нас высокой техникой строительства и колоссальными объемами затраченных усилий.

В этом отношении наиболее интересными памятниками древности являются так называемые мегалиты, или сооружения из огромных камней: менгиры, дольмены, кромлехи. Все они связаны с различными культами древних – менгиры и дольмены с культом почитания предков, кромлехи с культом солнца. Кавказские дольмены во многом повторяют формы и даже конструкции жилища, бытовавшего у местного населения в древности, не только на северо-западе Кавказа, но и на северо-востоке, за сотни километров от этих мест. Через несколько тысячелетий средневековые склепы будут напоминать по форме древние дольмены и, может быть, древние жилища с двускатной крышей. А гигантские менгиры трансформируются сначала в сиелинги – столпообразные святилища, а затем в надмогильные камни – чурты. И останется поверье: душа умершего обитает там, где находится его чурт, а не там, где захоронено его тело.

Если менгиры еще аморфны по своей форме, они больше имеют отношение к природе, чем к культуре, то кромлехи – это уже своего рода первобытные храмы. Если дольмен – это еще просто дом, хотя и для умерших предков, а менгир – это опять же пристанище для духов, то кромлех – это уже явление совершенно иного, духовного порядка.

В процессе развития цивилизации, прогресс которой был чисто техническим, человечество постепенно утрачивало глубинную связь с природой и, соответственно, сокровенные знания о ней и о себе. Наверное, именно поэтому удивительные постройки древности, как, например, Стоунхендж, представляются нам группой симметрично поставленных мегалитов. Однако в свое время эти камни были ключом к разгадке тайн движения небесных светил.

Солнечные часы в чеченском селении Химой, которые представляли собой огромный круг, сложенный из камней, с высоким каменным столбом посередине, являются средневековой тенью древнего Стоунхенджа. Возведение Стоунхенджа и солнечных часов в селении Химой связано, по всей вероятности, с запретом на наблюдение непосредственно за солнечным диском, который появляется у многих народов, поклонявшихся солнцу в определенный период развития культа. И люди обращают свои взоры на тень, считая ее также ипостасью солнца. Древние люди создали такие архитектурные творения, смысл и назначение которых часто невозможно объяснить с точки зрения современного человека. И вечным предметом для дискуссии остается вопрос о том, что заставляло древнего человека создавать произведения, которые представляются нам эстетически прекрасными: потребность в художественном выражении своих чувств или магическое действо?

До сих пор в науке преобладало мнение о том, что древние люди из-за необходимости постоянной борьбы за выживание не имели понятия о прекрасном и в своих действиях всегда руководствовались практическим смыслом. Но археологические и научные открытия последних десятилетий XX века говорят о том, что человек во все времена своего существования чувствовал потребность в выражении эстетических чувств.

Действительно, что двигало древним художником, жившим 15 тысяч лет назад, который разрисовывал стены пещер во Франции или Испании? Вероятно, это останется вечной загадкой. Но все равно поражает высокая техника рисования людей, которые жили в эпоху палеолита и примитивными каменными орудиями добывали себе хлеб насущный. Древние художники не только с большим искусством передают движение, различные позы животных, но и умело используют рельеф стен пещеры для их выражения.

Высокое искусство древних людей вызывало большие сомнения у последующих поколений в его подлинной древности. Особенно это касается палеолитического искусства. Первые рисунки, которые были найдены в пещерах Франции и Испании в XIX веке, считались подделками художников нового времени. Подобное отношение к великим творениям древних цивилизаций сохранилось и до нашего времени. Египетские пирамиды, статуи острова Пасхи и многие другие чудеса древности считаются некоторыми современными учеными созданиями более развитых пришельцев с других планет.

Но, как показывает опыт исследования древних археологических культур, например, на территории Кавказа, даже самые удивительные культурные феномены имеют местную основу и длительный путь эволюции, который можно проследить по сохранившимся материалам и сооружениям. Если в их развитии и были периоды резких скачков, то они объясняются или миграцией в эти области более культурных племен, или заимствованием прогрессивных технологий у соседних народов.

В архитектуре же подобные скачки исключены. Если с принятием христианства в некоторых странах и заимствовались технологии храмового строительства, то они не использовались при сооружении жилых строений в течение многих веков. В архитектуре может быть заимствование отдельных форм и элементов, но основные архитектурные формы зарождаются на местной почве в соответствии с общим уровнем развития материальной культуры.

Датировка чеченских башен

Одна из ключевых проблем истории архитектуры – это проблема исторической преемственности архитектурных традиций, которая может быть успешно решена при следующих условиях:

1. Население изучаемой территории является автохтонным.
2. До настоящего времени сохранились архитектурные памятники, относящиеся к различным временным пластам, отражающие развитие во времени тех или иных архитектурных форм.
3. Наличие в местной архитектурной культуре традиций, характерных для высокоразвитых цивилизаций древности, хорошо изученных в современной науке.

Вопрос об автохтонности нахского (чеченского) населения Северного Кавказа является предметом длительных научных дискуссий.

[AdSense-A]

Одни ученые считают чеченское население аборигенным и живущим, по крайней мере, последние пять тысяч лет в пределах занимаемой ими территории. Одним из вариантов этой теории является предположение о том, что нахские племена вплоть до первых веков нашей эры заселяли территорию от правобережья Аргуна на востоке и до устья Дона на западе. Это подтверждается и топонимикой, и историческими источниками, например, «Армянской географией VII века»[4], и археологическими материалами, так как на территории древнейшего расселения нахских племен не было резкой смены археологических культур, а произошла их постепенная эволюция[5].

По другой гипотезе, которая основывается на близком родстве хуррито-урартских и нахских языков, чеченское население является пришлым, мигрировавшим из Передней и Малой Азии. При этом ученые, поддерживающие эту идею, также ссылаются на предания некоторых чеченских тейпов о происхождении их родоначальников из стран Передней Азии.

Вполне обоснованной является гипотеза о миграции нахских племен в Переднюю Азию из Европы через Северный Кавказ в V–IV тысячелетии до нашей эры, которая также подтверждается и археологическими, и топонимическими, и даже антропологическими материалами.

Однако вполне возможно, что все эти версии верны, но только в совокупности. В древности территория расселения нахских племен была очень обширной и простиралась от плоскогорий Передней Азии на юге до степей Поволжья на севере, на западе – до Крымского полуострова включительно. Недаром в чеченских исторических преданиях северной границей расселения нахских племен считается река Идал – Волга. К тому же и исторические источники, и чеченские предания говорят о миграции большой группы урартских племен после гибели Урартского царства на Северный Кавказ, на территорию расселения родственных им нахских племен.

Нахоязычные племена населяли еще в III–II тысячелетии до нашей эры часть Европы и Средиземноморья. Нахским был догреческий языковой субстрат на островах Крит и Кипр, доиталийский – на Сицилии и Сардинии. А версия о северокавказском (нахском) происхождении этрусков – народа, создавшего великую цивилизацию и оказавшего огромное влияние на римскую, следовательно, и европейскую культуру, стала преобладающей в исторической науке в последнее время.

Интересным является тот факт, что почти во всех этих регионах в разной степени развивалось башенное строительство.

Жилая башня – широко распространенная форма жилища в Средиземноморье и Передней Азии с древнейших времен. Например, в Сардинии дома башенного типа являлись наиболее распространенным видом жилища. Древнейшие из них относятся ко II тысячелетию до нашей эры, наиболее поздние к III веку до нашей эры. То же самое можно сказать и о горных районах Греции, где башни, и круглые в плане, и квадратные, строились еще в Средневековье.

В некоторых районах Передней Азии сохранились гробницы в виде башен, которые свидетельствуют о том, что в более древние времена здесь строились подобные жилища.

В башнях еще в II–I тысячелетиях до нашей эры жили древние хурриты и урарты, которые были близкородственными по языку и происхождению нахам. Старинные предания и данные археологических раскопок говорят о постоянных миграциях хуррито-нахоязычных племен с юга на север и с севера на юг, по крайней мере, с V тысячелетия до нашей эры вплоть до второй половины I тысячелетия до нашей эры. Хурриты жили большесемейными домовыми общинами, которые назывались димту – башня. Подобное название, вероятно, связано с тем, что каждая община жила в отдельной башне[6].

В башнях, подобных хурритским, жили и родственные им урарты. Известны были в урартских городах и многоэтажные городские дома-башни, в которых, по-видимому, жили большесемейными общинами. В сельской местности были распространены большесемейные поселки типа хурритских башен. Большого искусства достигли урарты в фортификационном строительстве, в возведении каменных крепостей.

По сообщениям античных авторов, башенное строительство было развито и в Юго-Восточном Причерноморье, то есть в древней Колхиде, население которой также имело этноязыковое родство с предками нахов, так же как и родственную по многим параметрам материальную (колхо-кобанскую) культуру.

Древнегреческий историк Ксенофонт пишет о деревянных башнях у моссиников: «А их царь, который пребывал в деревянной башне, построенной на самом высоком месте города, не захотел покинуть ее, так же как и тот, который находился в прежде взятом укреплении, и оба сгорели там вместе с деревянными башнями. А большая часть укрепленных мест была именно такова. Они отстояли друг от друга стадий на 80, одни больше, другие меньше. Жители их перекликаются между собой, и крик слышен от одного города до другого, – до такой степени эта страна изобилует возвышенностями и глубокими ущельями»[7].

Интересная параллель явлению, описанному Ксенофонтом, обнаруживается в раннесредневековых календарных культах чеченцев. Так, по информации С.-М. Хасиева, с 33-годичным земледельческим календарным циклом было связано ритуальное действо «отправки посла на небо» в начале года, который назывался «наб». По-чеченски этот ритуал назывался «ТIурнене вахийта» – Отправить в космос». Для этого ко дню начала года должна была быть построена высокая башня из дубовых бревен, в которой поселяли молодого человека – па1а. Ему в этот день должно было исполниться тридцать два года, а ко дню «отправки на небо» – тридцать три. Сама башня должна была быть такой высокой, чтобы стоящие внизу люди не ослепли, увидев руки ангелов – святых, опустившихся к ней на туче. После того как молодой человек, проведя в башне год в веселье и развлечениях, якобы отправлялся послом на небо, чтобы просить у Бога благодати, башню сжигали. Угли ее обладали магической силой и защищали от всяких зол и напастей[8]. Однако источники ничего не говорят о судьбе «посла на небо» – то ли его выводили из башни, то ли он оставался в ней, хотя последнее вряд ли возможно. Деревянные башни назывались у колхидских племен моссинами, а одно из колхидских племен – моссиниками. Древнегреческий поэт и ученый Аполоний Родосский писал о моссиниках[9]:

Возле же них моссиники, соседи, богатый лесами Материк населяют, а также и рядом предгорья В башнях себе деревянных обитель устроив, (В крепко сколоченных башнях, моссинами их называя, Да и они от моссин свое получили прозвание).

По описанию римского архитектора Витрувия Полиона, жившего в I веке до нашей эры, колхидские башни были квадратными в основании, сужались кверху, покрывались пирамидальными крышами: «У народа колхов в Понте вследствие изобилия лесов кладут прямо на землю по правую и левую стороны целые бревна, оставив между этими двумя рядами расстояние, равное длине бревен; затем на обоих концах этих рядов кладут поверх два других ряда поперек; таким образом окружается пространство жилищ, лежащее посреди. Затем колхи на четырех сторонах – попеременно на двух противолежащих – накладывают бревна, соединяя углы и образуя стены, и кверху отвесно от основания возводят башни, а промежутки, которые остаются между бревнами вследствие толщины материала, они заделывают щепками и глиной. Точно так же, укорачивая концы поперечных балок и суживая их постоянно в виде уступов, они возводят крышу с четырех сторон кверху и образуют в середине пирамидообразную верхушку, которую они покрывают листвой и глиной, и таким грубым способом строят сводчатые крыши своих башен»[10].

Несомненно, покрытие деревянных башен древней Колхиды напоминает пирамидальную кровлю нахских башен и склепов, то есть имеет ту же конструкцию, хотя оно из другого материала.

Деревянные башни из-за отсутствия камня строились в самой восточной области Чечни – Ичкерии в XIV–XVI веках, вероятно, по той же технологии, что и у колхов.

На Северном Кавказе, так же как и в прилегающих районах, человек появился в эпоху палеолита. До нас дошли следы обитания древних людей ашельской эпохи (нижний палеолит,150–80 тысяч лет назад). Население этого времени на Северном Кавказе было очень немногочисленным и использовало в качестве жилищ естественные пещеры. Археологические материалы мустьерской эпохи свидетельствуют о том, что древние жители Кавказа начинают строить многообразные искусственные жилища: хижины и шалаши из тонких стволов деревьев и ветвей, костей и шкур крупных животных. Кроме того, уже в это время древний человек начинает облагораживать пещеры, гроты и скальные навесы, застраивая их завалами из камней. К этому периоду относятся находки археологов в районе высокогорных чеченских селений Хой, Макажой, Кезеной.

В эпоху неолита территория Северного Кавказа, впрочем, как и другие области Европы, была мало населена. Об этом свидетельствует низкая плотность археологических материалов, а также характер и расположение поселений того времени, большинство из которых строилось на берегах рек и озер и не было укреплено. Уже в то время появляется техника строительства жилищ из плетеного каркаса, обмазанного глиной (так называемые турлучные постройки), которая используется на Кавказе до сих пор.

В эпоху неолита в горных районах Кавказа начинается строительство из камня. Пещеры же используются как жилища в массовом порядке вплоть до эпохи бронзы, а по свидетельству Страбона, и в I веке до нашей эры[11]. Неолитические поселения обнаружены археологами возле озера Кезеной-Ам, на Терском хребте, в окрестностях Нальчика.

С глубокой древности на территории Кавказа остались следы различных культурных напластований: палеолита, неолита, эпохи бронзы. И, несмотря на небольшое количество исследованных поселений древнего периода, они позволяют судить о характере архитектурных и материальных традиций древнейшего аборигенного населения Северного Кавказа.

Кобанский период (XII–V вв. до нашей эры) – это время циклопических сооружений, построенных из гигантских необработанных камней, которые имеют горизонтальную планировку, то есть являются многокамерными, возводятся без использования раствора, характеризуются примитивной строительной техникой.

Раннеаланский период (I – VII вв.) – архитектурные сооружения этого периода уже можно разделить на боевые и жилые. О характере боевых башен сложно судить, так как от них остались только нижние этажи. Жилые башни имеют продолговатый план и являются двух- или трехэтажными. Стены сложены из необработанных каменных блоков с применением небольшого количества известкового раствора, техника строительства по-прежнему остается очень низкой. Но уже появляются элементы конструкций, свойственные средневековым чеченским башням. Это, прежде всего, наличие опорного столба, арочные проемы (дверные и оконные), расширение их с внутренней стороны.

Позднеаланский период (XI-XIII вв.) – башенные постройки этого периода отличаются вертикальной планировкой и более высоким уровнем строительной техники. По своим формам они приближаются к классическим вайнахским сооружениям. Подобные сооружения встречаются на всей территории древнего расселения нахов, от Аргуна до Кубани.

Вайнахский, или классический, период (XV-XVII вв.) – период расцвета чеченской башенной архитектуры, который характеризуется высокой культурой строительства. Боевые и жилые башни приобретают классические, завершенные формы. Подобные сооружения встречаются лишь на территории Чечни и Ингушетии. На основе архитектурных строений поселения Цеча-Ахк можно судить об эволюции чеченских жилых и фортификационных сооружений в течение почти двух с половиной тысячелетий.

Об этом мы можем говорить с определенной долей уверенности, так как независимо от индивидуального мастерства отдельных строителей, которое, бесспорно, может влиять на общий облик постройки, существуют такие категории, как, например, техника строительства или архитектурные традиции. И, исходя из этого, мы не можем отнести циклопические сооружения Цеча-ахк к эпохе Раннего Средневековья. Архитектурные строения этого периода (X–XII вв.) отличаются уже более или менее сложившимися архитектурными формами, близкими к классическим, заметной дифференциацией между жилыми и боевыми сооружениями (боевая башня в ущелье Хаскали), определенным уровнем обработки камня.

Хаскалинская боевая башня стоит на западном склоне горы, на обрывистом утесе, над речкой, впадающей в Дере-Ахк. Она построена на скале. Размеры: основание – 5 метров х 5 метров, высота – около 20 метров. Ориентирована башня строго по странам света. Вход – с западной стороны, выполнен в виде стрельчатой арки. Башня – пятиэтажная, кровля разрушилась, каменный шпиль (ц1урку), венчавший перекрытие, отсутствует. Все оконные проемы выполнены в форме ложных арок. На стенах башни много отверстий, которые вряд ли можно считать бойницами. По всей видимости, они были смотровыми щелями.

Боевая башня имеет своеобразную конструкцию машикулей, сильно отличающихся от машикулей большинства вайнахских башен. Они выполнены очень примитивно и прикрывают не широкие проемы, удобные для стрельбы, а круглые отверстия, которые удобны для обзора местности, но никак не для ведения стрельбы из лука и тем более из ружей. Исходя из этого, можно предполагать, что, во-первых, башня действительно является более древней (XI–XII века), чем аналогичные вайнахские башни, во-вторых, что она изначально строилась как сигнальная башня, и если предполагалась какая-либо фортификационная функция этой башни, то в последнюю очередь. На ранний возраст башни могут указывать и огромные размеры камней, уложенных в основание. Вес отдельных камней может составлять несколько тонн.

Кровля выложена примитивным способом: путем укладки шиферных плит на деревянные балки с использованием глиняно-известкового раствора в небольших количествах. Кровля с такой техникой кладки камня часто встречается в каменных склепах, строительство которых можно датировать XI–XIV веками.

Свидетельством высокого уровня развития строительной техники в Раннем Средневековье являются каменные склепы, при строительстве которых уже применялась и обработка камня, и глиняно-известковый раствор, была довольно развита техника кладки камня.

По всей видимости, исследователи памятников нахской архитектуры в большинстве случаев очень сильно занижают их возраст, исходя прежде всего из фактора их позднейшего использования. Эту тенденцию отмечают и авторы монографии «Архитектура Грузии от истоков до наших дней». По их мнению, «нельзя не учитывать, что циклопические (постройки) крепости показывают лишь конец их жизни, и подходить к ним статически, рассматривая без учета всей сложности их длительного исторического процесса. Научный подход к таким памятникам должен учитывать в них отражение различных сторон жизни общества: выбор места под крепость или поселение, …могильники, строительную технику, археологические данные»[12].

К тому же, почти все исследователи датируют памятники архитектуры средневековой Чечено-Ингушетии XV–XVII веками, хотя на самом деле является общеизвестным фактом то, что со второй половины XVI века начинается активное возвращение чеченцев на равнину. К этому времени можно отнести спад активного строительства башен в горной Чечне, тогда как в соседних регионах строительство башен продолжалось вплоть до конца XIX века. И если в западных районах в некоторых случаях помнят даже имена мастеров, строивших те или иные башни, то в Аргунском ущелье в середине XIX века даже старики не знали, кому принадлежала та или иная башня, не говоря уже о том, кто ее строил.

Чеченские башни отличаются большим разнообразием форм, отдельных деталей. Это прежде всего может быть подтверждением того, что их строили в разные периоды времени. Наиболее ранние по времени постройки башни имеют сходные черты с башенными сооружениями Карачая, Балкарии, Северной Осетии. Это говорит о том, что в определенный период времени эти районы относились к единому ареалу материальной культуры.

В свое время известный чеченский этнограф Саид-Магомед Хасиев записал в одном из районов Чечни очень интересную притчу, касающуюся, кроме всего прочего, возможного возраста башен:

«На самой вершине утеса стояла боевая башня, которая защищала вход в ущелье, а также с нее передавали сигналы о приближающейся опасности в другие районы гор. Кровлю ее завершал остроугольный камень – цурку. Однажды сокол, пролетая над утесом, сел на этот камень и очень довольный собой, стал оглядывать окрестные горы. – Чем же ты так доволен? – спросил у него камень. – Как же мне не быть довольным, если у меня так все хорошо, – ответил сокол, – Всевышний дает нам три года жизни на этой земле. Я уже два года прожил, но чувствую себя словно мне один год, и прилетел я сюда, поклевав живой печени. И подвластны мне крылья и небо. – Я же стою на вершине этой башни уже девятьсот лет для того, чтобы она не разрушилась, – сказал камень, – За это время я увидел столько, что, начни я рассказывать об этом даже со времени твоего сотого предка, не хватило бы твоей жизни. Разница между мной и тобой в том, что ты создан для того, чтобы насыщать свой желудок и любоваться своей силой и удалью, я же здесь для того, чтобы не разрушилась эта башня и чтобы она спасала жизни многих людей».

Помимо основного философского смысла эта притча указывает на возможные границы существования одной башни, хотя в реальной жизни этот срок мог быть или больше, или меньше. Циклопические же постройки могли сохраняться и использоваться еще дольше, если учитывать размеры камней и технику строительства. Постройки того же поселения Цеча-Ахк, возможно, были разобраны позже для использования при строительстве новых жилищ.

Несмотря на небольшое количество жилых и боевых башен, оставшихся на территории расселения нахов с древнейших времен (II –I тыс. до н.э.), все же отдельные, сохранившиеся в различном виде сооружения позволяют в какой-то мере восстановить картину эволюции нахских жилищ и фортификационных сооружений.

1. С III тысячелетия до нашей эры на территории расселения нахских племен появляются первые укрепленные поселения. Для их строительства выбирались естественно защищенные места: на возвышенных, скалистых мысах, на крутых берегах рек. Уязвимые с точки зрения обороны места укреплялись каменными стенами. Но, кроме стен, специальных фортификационных сооружений на поселениях носителей майкопской культуры еще не было. Жилища были небольшими, и оборона каждого из них в отдельности не предусматривалась.
2. Со II тысячелетия до нашей эры, когда на территории расселения нахов на основе майкопской культуры зарождается так называемая северокавказская археологическая культура, их жилища и фортификационные сооружения становятся более разнообразными. В горах строятся каменные дома, в предгорьях и на равнине – жилища турлучного типа с использованием камня, как об этом свидетельствует жилище той эпохи, найденное у селения Гатын-Кале в предгорьях Чечни. Высокого развития достигает строительство погребальных сооружений, которые в эту эпоху становятся очень разнообразными (каменные ящики, склепы).Камень становится одним из наиболее распространенных строительных материалов и при сооружении жилищ, и при сооружении погребальных комплексов. Можно даже говорить о культе камня среди нахских племен Северного Кавказа, который оставил очень яркие следы в современном чеченском языке. Уже в это время нахи достаточно рационально используют естественные фортификационные особенности местности, размещая свои поселения на высоких утесах, мысах, на обрывистых берегах рек. Хотя также на основе дошедших до нас археологических материалов можно говорить об определенном развитии фортификационного искусства у нахов того времени, что выражалось в окружении поселений каменными стенами, в определенном расположении жилищ по отношению друг к другу.
3. С развитием на территории расселения нахских племен кобанской археологической культуры начинается строительство так называемых циклопических построек, жилищ и прочих строений из громадных каменных глыб. Развалины циклопических построек сохранились в разных районах Чечни: в селениях Никарой, Баулой, Цеча-Ахк, Хаскали, Орсой. Хотя наряду с ними продолжается возведение жилищ из плетеного деревянного каркаса с глиняной обмазкой. Вполне вероятно, что огромные каменные валуны использовались и ранее при строительстве стен и специальных заграждений, как об этом могут свидетельствовать материалы Закавказья. Поселения племен кобанской культуры располагались также на естественно укрепленных возвышенностях (Сержень-Юрт, Змейское, Цеча-Ахк).
4. На рубеже нашей эры нахи, живущие на равнине, в различных исторических источниках уже называются аланами. Со II века Алания упоминается как единое образование, оказывающее значительное влияние на соседние страны и народы. К VII–IX векам границы Аланского государства простирались от Дагестана до Кубани. Фортификационное строительство на его территории достигает в это время наивысшего развития. Арабские источники IX–X веков пишут о многочисленных городах и крепостях алан. К этому и более позднему периоду (к XII–XIII вв.) относится бурное строительство жилых и боевых башен на Северном Кавказе. По всей вероятности, это было связано с тем, что в этот период начинается создание Великой сигнальной системы, которая объединяла все селения и города нахов-алан.
5. Классической формы жилая и боевая башни в Чечне достигли в XIV–XVI веках. К концу XVI – середине XVII века в связи с массовым переселением чеченцев на равнину строительство башен, за редким исключением, в горной Чечне практически прекратилось. В это же время перестали строить башни на равнине.

Строители башен

Во время российской военной экспансии на Северном Кавказе в конце XVIII – начале XIX века русские офицеры, а затем и исследователи впервые столкнулись с башенной культурой чеченцев. Они были настолько поражены красотой, гармонией, высоким архитектурным уровнем каменных строений, что сразу же стали приписывать их строительство другим народам, якобы более цивилизованным, чем вайнахи. К тому времени большинство башен было заброшено, а местные жители ничего не знали об их строителях, кроме легенд и преданий, которые чаще всего не имели ничего общего с действительностью.

А.Ипполитов в «Этнографических очерках Аргунского округа» пишет о том, что башни в Аргунском ущелье были построены народом, стоявшим на известной ступени цивилизации по отношению к местному населению[13].

Почти то же самое утверждает П.Головинский в статье «Горные чеченцы», приписывая строительство башен так называемым родоначальникам, которые, по его мнению, основанному на генеалогических легендах, были чужеземцами: грузинами, греками, евреями, европейцами[14].

Но М.А.Иванов, описывая ущелья Акки, приводит чеченскую легенду о знаменитом строителе башен Дисхи, в честь которого была названа боевая башня у селения Воуги[15].

Разные авторы приписывали строительство башен неизвестным ныне народам: тиндам, мидам, джелтам. Считалось, что джелтами вайнахи называли греков. На самом деле джелтами называли жителей аланского города Джулат, которые прекрасно владели многими ремеслами и были хорошими строителями. Как известно, во время монголо-татарского нашествия и особенно во время походов Тимура, часть жителей равнины ушла в горы, где был большой спрос на изделия ремесленников и строителей и где их труд почитался и хорошо оплачивался. Вероятно, с миграцией в горы в XIV–XV веках общины каменщиков, обладавших высокой строительной культурой и развитыми традициями, и связан резкий скачок в развитии средневековой архитектуры нахов.

В основе зарождения многих тейповых общин в Чечне лежал профессиональный принцип, когда их образовывали сообщества ремесленников, в том числе и пришедшие из равнинных городов. Возможно, что таким образом было основано селение Баулой (в переводе с чеченского – строители боевых башен – боув), жители которого специализировались на строительстве башен.

Позже, при более тщательном исследовании этой проблемы, соглашаясь с тем, что эти башни строили местные строители, многие ученые стали писать об одностороннем влиянии грузинского зодчества на архитектуру вайнахов. Но древняя грузинская архитектура принципиально отличается от нахской, за исключением погребальных и фортификационных сооружений в Хевсуретии, которые были построены чеченскими мастерами. И тогда совершенно непонятно, в каком виде, в каких архитектурных формах проявляется это влияние. Даже христианские храмы, построенные грузинскими миссионерами в Раннем Средневековье в ущельях Чечни и Ингушетии, напоминали по форме языческие святилища нахов.

А.Гольдштейн, исследовавший зодчество народов Северного Кавказа, пытался объяснить зарождение башенного строительства в этом регионе влиянием архитектурных форм Передней Азии[16]. Но переднеазиатские и северокавказские башни отличаются не просто внешними формами, как, например, грузинские и чеченские, но и глубокими строительными традициями. Тем более, что ни в Передней Азии, ни на Кавказе не осталось никаких промежуточных архитектурных форм, которые бы свидетельствовали об этом влиянии.

Сегодня, после изучения многих архитектурных памятников в горах Чечни и Ингушетии, исследователи говорят о неповторимом своеобразии нахской архитектуры, которая зародилась и развивалась на местной почве. Именно в Чечне и Ингушетии появились такие архитектурные формы, которые не встречаются в других регионах Кавказа, как, например, вайнахская боевая башня с пирамидальным венчанием, полубоевая и жилая башни, отличающиеся неповторимым стилем и обликом. При этом формы башен имеют определенные генетические связи со склеповыми сооружениями и культовыми памятниками на данной территории.

Нахские боевые и жилые башни не появляются внезапно. Классическая нахская башенная архитектура явилась результатом эволюции жилых и фортификационных сооружений в течение, по крайней мере, трех-четырех тысячелетий.

Что касается внутренних особенностей нахской архитектуры, то своеобразие башенных построек восточных и западных вайнахских регионов зависит прежде всего от времени их строительства. Более древние постройки, воздвигнутые примерно в один период времени, ничем не отличаются, а поздние отличаются только деталями и качеством отделки. Австрийский ученый Бруно Плечке, который исследовал материальную культуру (прежде всего архитектурную) этого района Кавказа, назвал башенную культуру Чечни и Ингушетии «замкнутым единством», подчеркивая тем самым их полное сходство.

В отличие от западных районов, где башни строились до конца XIX века, в центральном и восточном ареале расселения вайнахов строительство башен стало угасать уже к концу XVII века в связи с массовым переселением чеченцев на равнину. Поэтому сохранилось очень мало достоверных материалов, связанных со строительством отдельных башен. Хотя почти с каждой башней в горах Чечни связаны легенды, но чаще всего они являются поздними и ничего общего с действительностью не имеют.

Все же в топонимике, фольклоре сохранилась в различном виде информация о строительных традициях чеченцев в более древнюю эпоху.

• Во-первых, в горной Чечне, в ущелье Терлой-Мохк, существовало селение Бавлой, жители которого специализировались на строительстве боевых башен. Само селение состояло из одних башен, боевых и жилых. Их руины и сегодня придают ущелью Бавлой-Эрк удивительный и неповторимый вид. Хорошими строителями башен были и жители соседнего селения Никарой.
• Во-вторых, Акки, как и Терлой, славилась своими мастерами. Сохранилась легенда об одном из них - знаменитом строителе башен Дисхи. По дороге в селение Воуги стоит одинокая башня. Местные жители называют ее Дисхи-боу. Говорят, что ее построил мастер Дисхи. В одном из селений Акки Дисхи засватал девушку. Однажды весной, когда легче всего было купить или выменять овечью шерсть, он попросил невесту сшить ему шубу. Она пообещала, но почему-то долго не могла закончить работу. Дисхи рассердился за невнимательное отношение к своей просьбе и сказал невесте, что он быстрее построит башню, чем она сошьет шубу. Он принялся за работу. Возвел стены, и когда нужно было завершить кровлю, деревянные подмостки, на которых лежали тяжелые камни, не выдержали и рухнули. И погиб мастер Дисхи. Услышала об этом невеста, прибежала к башне и, увидев мертвого жениха, взобралась на башню и бросилась вниз. Так и осталась башня недостроенной. А люди в память о знаменитом мастере назвали ее Дисхи-боу – башней Дисхи.
• В-третьих, прекрасными строителями башен считались жители Майсты. Они строили не только в горах Чечни, но и в Хевсуретии, Тушетии, Кахетии. Согласно преданию, записанному Ю.Дешериевым у бацбийцев (этническая группа чеченцев, живущих в Грузии), для строительства крепости в Тушетии были приглашены мастера-чеченцы.

Известными строителями башен в Чечне были Беки из Харачоя, Тарам Тарханов из Никароя. Подтверждением тому, что башенная архитектура вайнахов развивалась на сугубо местной почве, является и то, что, несмотря на сотни лет, прошедшие со времен строительства башен, в чеченском языке сохранились названия всех частей и элементов древних архитектурных сооружений.

Средневековая архитектура горной Чечни

Древняя архитектура горной Чечни (боевые и жилые башни, некрополи и культовые сооружения) представляет собой уникальное явление в мировой культуре.

Благодаря тому, что именно здесь проходили кратчайшие пути сообщения между земледельческими цивилизациями древности и кочевым миром Восточной Европы, Кавказ стал местом пересечения культурных влияний различных цивилизаций. В материальной культуре, мифологии, языческих культах чеченцев сохранились черты, указывающие на их связи с древнейшими цивилизациями Европы, Передней Азии и Средиземноморья.

Еще более четко эти связи прослеживаются при углубленном исследовании средневековых чеченских языческих культов и мифологии, где постоянно обнаруживаются параллели с языческими богами и мифологическими героями великих цивилизаций древности. Большой интерес для ученых представляют петроглифы, магические знаки на каменных башнях и некрополях горной Чечни, которые часто имеют более древнее происхождение, чем сами башни. При строительстве башен часто использовались уже обработанные камни из более древних построек X–V веков до нашей эры. Петроглифы на таких камнях тщательно сохранялись и со временем почти без изменения переносились и на другие башни.

На Кавказе именно у нахов (чеченцев и ингушей) башенная архитектура достигла наивысшего развития. Особенно это проявилось в архитектонике боевых башен, которые являются вершиной средневекового зодчества. Боевые башни строились с соблюдением зеркальной симметрии и пропорциональности всех частей постройки, в удивительной гармонии с окружающим ландшафтом.

Средневековая башенная архитектура в том виде, в каком она сохранилась до наших времен, зародилась первоначально именно на территории древнего расселения нахов, от Аргуна на востоке до Кубани на западе. Своего высшего расцвета она достигла также в междуречье Терека и Аргуна, в районах их более позднего проживания.

Когда-то башни существовали не только в горной Чечне, но и в предгорьях (в Ханкальском ущелье) и даже на равнине – на северных и восточных границах Чечни. Но начиная с XIV века, со времени монголо-татарского нашествия, чеченские башни подвергались систематическому уничтожению. Особенно пострадали они во время Кавказской войны, а также в 1944 году при депортации чеченцев. В это время были разрушены сотни башен. Сильно пострадали памятники средневековой архитектуры и во время двух последних войн. Десятки башен были разрушены, подверглись обстрелу и получили сильные повреждения. В результате массированных бомбардировок процесс разрушения каменных построек, простоявших в горных ущельях тысячи лет, ускорился.

В горах Чечни, в верховьях рек Фортанга, Гехи, Аргун, Шаро-Аргун, у озер Кезеной и Галанчож, сохранилось в различном виде около 150 башенных поселений, несколько сот жилых и более двухсот боевых башен, а также десятки культовых сооружений, более сотни наземных склепов. Эти памятники датируются в основном XI –XVII веками.

Остатки каменных построек различных эпох в горной Чечне дают возможность проследить эволюцию нахских башен в течение, по крайней мере, трех тысячелетий. Как это видно по постройкам в селении Цеча-Ахк, жилища и фортификационные сооружения нахов развивались от многокамерного дома с горизонтальной планировкой к однокамерной постройке с вертикальным планом. При этом эволюция чеченского жилища не была быстрой и единовременной, она протекала в течение многих веков. Об этом свидетельствуют промежуточные формы жилища, зафиксированные в поселении Цеча-Ахк – двух- и трехэтажные двухкамерные жилища. Каждая камера представляет собой уже почти самостоятельную башню, имеющую свой опорный столб и арочные (дверные и оконные) проемы.

На эволюцию древнего вайнахского жилища влияли различные факторы. Важнейшими из них были: необходимость улучшения фортификационных свойств жилищ в связи с усилением внешней опасности, условия малоземелья, возникшие из-за массовой миграции в горы жителей равнин или алан, которые не хотели покоряться монголо-татарским ханам и Тимуру, и, возможно, религиозные верования.

Жилые башни

В классическом виде жилая башня – гIала, или дом-крепость, по всей видимости, начинает формироваться еще в позднеаланскую эпоху, то есть в X–XIII веках. Жилые башни этого периода от более ранних отличаются вертикальной планировкой, планами, близкими к квадрату, большим количеством этажей, увеличением числа дверных и оконных проемов, более тщательной обработкой и укладкой камня.

Классическая жилая башня – это массивное прямоугольное сооружение, суживающееся кверху, часто приближенное в плане к квадрату (обычные размеры: 8–10 х 8–12 м), в три-четыре этажа, с плоской земляной кровлей.

Сужение башни достигалось за счет утончения стен в верхней ее части, а также за счет наклона их вовнутрь. Толщина стен на различных постройках варьируется от 1,2 – 0,9 метра в нижней части до 0,7 – 0,5 метра в верхней.

Стены выкладывались из камней различных размеров (из каменных блоков или плит, в зависимости от характера местного материала), которые тщательно обрабатывались с наружной стороны, на известковом или известково-глинистом растворе с использованием битого камня, хотя изредка встречается и сухая кладка. В основании и нижней части башни использовались монолиты. Некоторые из них были внушительных размеров и могли весить несколько тонн.

В центре башни стоял опорный столб, также выложенный из хорошо обработанного камня. На нем держались балки перекрытий. Продольные балки укладывали на пилястры или угловые камни, на них клали более мелкие балки, а затем хворост, на который насыпали глину и утрамбовывали ее. Опорный столб назывался эрд-богIам и в более древние времена имел культовое значение. Интересно, что чеченцы долгое время сохраняли опорный столб в виде элемента конструкции жилища, так же как и его сакральный смысл.

Чеченские жилые башни по основным параметрам не отличаются от ингушских и осетинских, но значительно превосходят их по размерам и количеству этажей[17].

Первые два нижних этажа предназначались для содержания скота. На первом этаже обычно держали крупный рогатый скот и лошадей. Кроме того, здесь же часть помещения отгораживалась для хранения зерна, иногда для этого выкапывалась специальная яма, стены и дно которой обкладывались камнями. Пол хлева у яслей был дощатый или выкладывался плитняком, для лошади устраивали специальный загон. На втором этаже содержали овец и коз, и туда имелся отдельный вход. Скот загоняли на второй этаж по специальному настилу, сколоченному из бревен.

Третий этаж (в трехэтажных башнях – второй) служил жилищем для семьи. Здесь хранилось имущество семьи: ковры, посуда, одежда, обитые жестью деревянные сундуки. В более ранние времена в башне не было никаких шкафов. Все вещи развешивались на металлических крючьях, нередко в специальных нишах в стене. Кроме того, у стен устанавливались деревянные полки для посуды. Обычно над постелью хозяина висело оружие. В военные времена это объяснялось необходимостью, затем стало просто традицией.

В центре помещения находился каменный очаг – кхерч, над которым висела надочажная цепь. Очаг имел несложное устройство и состоял из круглой каменной плиты, обложенной камнями разных размеров. Металлический треножник, на который устанавливался котел, назывался очакх. Дым выходил через оконные отверстия. Здесь семья обычно готовила пищу, устраивала трапезу, отдыхала. Позже очаг был заменен пристенным камином – товха. Но и место очага, и надочажная цепь оставались для чеченцев, как и для других народов Кавказа, священными. Очагом клялись, прикоснувшийся к надочажной цепи кровник должен был быть помилован. Кража, совершенная возле очага, воспринималась как смертельное оскорбление. В очаг нельзя было бросать сор. Когда хозяйка дома подметала пол, она должна была мести от очага, а не в его сторону. После окончания трапезы крошки хлеба со стола принято было бросать в горящий очаг. Это, по всей вероятности, является пережитком ритуала жертвоприношения. Ведь и древние греки приносили жертвы, сжигая на кострах кости и жир жертвенных животных, а очаг служил местом культовых обрядов еще со времен неолита. Возможно, именно культ очага послужил причиной появления древнейших алтарей и храмов. Древние люди начали возводить отдельные очаги для религиозных ритуалов внутри жилища, затем вынесли их за пределы жилища, воздвигая вокруг каменные ограждения, а со временем стали строить над ними храмы.

Женщина, мать семейства, считалась хранительницей очага и пользовалась большим уважением со стороны других членов семьи и гостей. С очагом были связаны многие религиозные праздники, в том числе и Новый год.

Новый год у чеченцев начинался 25 декабря. В начале этого праздника очаг топили не хворостом и дровами, как обычно, а целым стволом дерева (чаще всего дуба). Это дерево называлось гула. Его нужно было срубить через два дня после того, как зажигали ритуальный общественный костер в связи с наступлением Нового года. В дом дерево вносили и укладывали кроной вперед, а его основание оставалось на улице. Время, когда ствол дерева сгорал настолько, что можно было закрыть дверь, считалось священным. В этот дом собирались все соседи и праздновали Новый год – пели, танцевали, поздравляли друг друга. В связи с этим праздником у многих исследователей сложилось мнение о том, что таким образом в Чечне и других районах Кавказа топили очаг постоянно. И этот миф из дореволюционных исследований перекочевал в работы современных этнографов. На самом же деле речь идет только о нескольких днях Нового года.

Семья обычно принимала пищу совместно, недалеко от камина, за невысоким треногим столиком. Если в семье были молодожены, то они ели отдельно. Если в доме находился гость, то в первую очередь угощали его, в трапезе с ним принимал участие лишь хозяин дома. Если в гостях была женщина, то с ней делила пищу хозяйка.

Спали на широких деревянных или каменных топчанах, устланных расшитым войлоком, часть членов семьи спала прямо на полу, на матрасах из овечьей шерсти, укрываясь бурками и тулупами. Зажиточные семьи имели богатую, расшитую узорами, шелковую постель, которая днем складывалась в дальнем углу помещения. Процесс укладки постели был почти ритуалом, и хозяйка дома должна была знать правила и последовательность ее свертывания.

На последнем этаже хранился инвентарь и запасы продуктов. Здесь укладывали гостей и молодоженов. Его также использовали как боевой в случае, если жилая башня держала оборону. В этих же целях в случае военной опасности использовалась и плоская кровля, на которой ставился котел со смолой, и заготавливались камни. При осаде башни их сбрасывали на врага. Кровля строилась из толстых бревен, которые укладывали вплотную друг к другу. Сверху укладывали хворост, затем насыпали глину, которую тщательно утрамбовывали. Иногда стены верхнего этажа возвышались над кровлей, образуя парапет. Это значительно усиливало боевые возможности защитников башни, которые вели бой с кровли.

В Майсте в отличие от других районов Чечни кровли жилых башен делали скатными, из крупных каменных плит. В теплое время года плоская кровля использовалась для хозяйственных нужд: здесь сушили снопы, зерно мололи и веяли. Летом семья здесь обедала и проводила досуг.

Сообщение между этажами осуществлялось через лазы, к которым приставлялись специальные бревна с зарубками или деревянные лестницы. Каждый этаж, кроме последнего, обязательно имел свою дверь. Дверные и оконные проемы чаще всего выполнялись в виде закругленных арок из крупных монолитов. Арки были фигурные, на более древних башнях они еще примитивны и грубо обработаны, на башнях XV–XVII века они приобретают законченный, классический вид, хотя могло быть и наоборот. Например, каменная арка-монолит в дверном проеме второго этажа жилой башни в селении Химой с петроглифами в виде арийской свастики хорошо обработана и имеет тщательную отделку в отличие от арки в дверном проеме первого этажа, который был пробит только в XIX веке. С боковых сторон проема делали глубокие ниши для засова, на который запиралась дверь. Она изготавливалась из толстых дубовых досок. Изнутри дверные проемы расширялись, образуя стрельчатые арки. Окна были очень маленькими, на верхних этажах они могли служить и бойницами. В зимнее время, а также ночью окна закрывались деревянными ставнями или каменными плитами, в летнее время затягивались прозрачной пленкой органического происхождения, то есть изготовленной из внутренностей животных.

[AdSense-B]

Если башня была трехэтажной, то под хлев отводился только первый этаж. Чеченская трехэтажная жилая башня была описана русским исследователем К.Ганом, в начале XX века посетившим горную Чечню: «Самый дом Цотеша, расположенный над глубоким оврагом, представляет из себя громадную четырехугольную башню в три этажа, с некоторыми пристройками. Она построена из громадных глыб шифера сухой кладкой. Пройдя большой мощеный двор, окруженный высокой стеной, мы через низенькую дверь вступили в нижний этаж; это темное помещение без света, где помещается скот. Карабкаясь в темноте по узенькой каменной лестнице, мы скоро очутились во втором этаже, где живут женщины. Хотя комнаты эти содержатся чище, чем у хевсур, но они также довольно темны и потолки сильно закопчены дымом. На стенах стоят или висят большие медные и оловянные тазы, тут же помещаются большие сундуки с богатой резьбой. Пол земляной; комната плохо освещается немногими маленькими отверстиями в стене. Плохо приставленная лестница ведет в верхний этаж, в жилище хозяина, где помещается брачное ложе. Тут стены увешаны разного рода оружием и праздничной одеждой хозяина и его семьи. Перед комнатой плоская крыша образует что-то вроде тока, окаймленного низенькой стеной. С этого высокого балкона представляется чудный вид в долину, на аул и гордый замок предков Цотеша, у подножия которого стекают два горных потока, Веги-чу и Туркал, а там, вдали, у истоков Веги-чу, белеют снежные вершины Веги-лам»[18].

Обычно чеченские жилые башни были четырех- или трехэтажными, но в селении Никарой сохранилась шестиэтажная жилая башня.

Жилая башня была собственностью одной семьи. В процессе сегментации семьи в башне с родителями в конце концов мог остаться только младший сын. При этом вновь образовавшаяся семья не могла жить в одном помещении с родителями. Она переселялась на верхний этаж или в этом же помещении для них отгораживалась специальная камера с отдельным очагом. Утверждения исследователей, в том числе и дореволюционных, о том, что в одной башне могли жить несколько семей, не имеют под собой никакой почвы. Достигшие совершеннолетия сыновья и дочери не могли спать в одном помещении с родителями, тем более создав свои семьи. При строительстве башни началу всех работ предшествовало магическое действо. Сначала с помощью домашнего животного проверяли насколько место, выбранное для возведения башни, является «чистым». Для этого пригоняли к месту строительства домашнее животное, к примеру, быка, и если он вечером укладывался на этом месте, то оно считалось «чистым». Или же на ночь укладывали спать здесь хозяина, и если он видел благоприятный сон, это тоже считалось хорошим знамением.

Затем приносили в жертву животное, чаще всего, овцу (хотя зажиточные семьи могли принести в жертву и быка). Кровью жертвенного животного окропляли основание, затем произносили молитву, и уважаемый в селении человек (в языческие времена это мог быть жрец, а позже мулла или старейшина), обладавший, по мнению односельчан, «счастливой» рукой, прикасался к укладываемому в основание первому камню и благословлял начало работ.

Жилые башни возводились обычно без фундамента, на скальных массивах. Если в месте строительства не было выходов скальных пород на поверхность, то обычно снимали верхний слой грунта, и нижняя часть башни оказывалась углубленной в землю. Там, где почва была глинистой, ее поливали молоком или водой и снимали грунт до тех пор, пока жидкость не переставала просачиваться в землю. Согласно полевым материалам, собранным В.П.Кобычевым в Ичкерии, то есть в Восточной Чечне, местные жители «зарывали в землю на несколько дней глиняный кувшинчик, наполненный водой и наглухо запечатанный сверху воском. Если при проверке оказывалось, что вода в сосуде убыла, место забраковывали»[19].

В основание башни укладывали огромные камни, которые могли достигать двух метров в длину и в высоту превышали рост человека. Передвигали и укладывали такие камни с помощью приспособления типа ворота, а на большие расстояния перетаскивали на специальных настилах с помощью волов.

Стены башни (изредка углы) ориентировались по странам света. На камни с внешней стороны часто наносились петроглифы, магические знаки, которые должны были оберегать башню от злых духов, от опасности. Кроме того, на стенах выбивали фамильные знаки, которые свидетельствовали о древности и знатности фамилии. При строительстве новой башни в ее стены укладывались камни с петроглифами из стен старой. Поэтому камни с петроглифами нередко отличаются от основного материала по характеру обработки и даже по цвету. Особенно это бросается в глаза на жилой башне Васеркел в западной части селения, которая возвышается на высоком крутом обрыве над речкой Майстойн-эрк. На ее южной стене сохранилась пиктографическая надпись. Камни, на которые нанесены знаки, светловатого оттенка и отличаются от других камней кладки тщательной отделкой и даже полировкой, они, несомненно, более древнего происхождения, чем сама башня.

Традиции ритуального использования каких-либо элементов старого жилища в новом строении остались у чеченцев до сих пор. Когда чеченец строит дом, разбирая старый, он всегда укладывает в фундамент нового дома хотя бы камень или кирпич с сакральным смыслом из разбираемого строения, для того чтобы перенести оттуда и благодать.

Жилые башни строились обычно на возвышенных местах, неподалеку от источника воды. Это могли быть речка, ручей или родник. Нередко к башне подводили потайной водопровод, что было немаловажно в условиях военной опасности. Так, например, сохранилась легенда об осаде башенного комплекса на горе Бекхайла в Аргунском ущелье. Комплекс был, по сути дела, маленькой крепостью и состоял из трех боевых и одной жилой башен, которые были обнесены высокой каменной стеной. Так как он был построен на высоком обрывистом утесе, был почти неприступен. К тому же защитники крепости не знали проблем с питьевой водой: она поступала в укрепление по подземным каменным желобам. И поэтому враги в течение долгого времени не могли взять. Но позже кто-то из местных жителей, находившихся во вражде с защитниками башни, посоветовал осаждавшим накормить животных солью и пустить к башне. Животные, мучимые страшной жаждой, почувствовали под землей воду и стали рыть копытами в том месте, где проходил подземный водопровод. Враги нашли водопровод и уничтожили его. Защитники вынуждены были ночью через подземный выход покинуть крепость[20].

В отличие от специальных фортификационных сооружений, тех же боевых башен, основной функцией дома-крепости была функция жилища. Оборонительная функция была второстепенной. Но при этом, учитывая опасности, которые подстерегали жителей гор во времена Средневековья, владельцы жилых башен старались максимально использовать их оборонительные возможности. Во-первых, в экстерьере башни практически не использовалось дерево, чтобы башню нельзя было поджечь снаружи. Во-вторых, верхний этаж всегда был оборонительным. Этажи, расположенные над первым, хозяйственным, всегда были выше, что, кроме всего прочего, усиливало убойную силу стрел и камней защитников и делало их практически недосягаемыми для нападавших. Машикули всегда устраивали над дверным проемом, для того чтобы исключить возможность приближения к двери противника с целью поджога. Дверной проем был всегда довольно узким и низким. Он обычно располагался с более недоступной стороны, что значительно усложняло применение стенобитного орудия. Кроме того, с внешней стороны дверной проем был значительно уже, чем с внутренней, и тем самым прикрывал края двери.

Очень часто устраивали потайной подземный выход из башни, по которому защитники при необходимости могли выйти в относительно безопасном для себя месте.

Трансформация жилой башни

Со временем уменьшается потребность в фортификационных свойствах жилой башни, что объясняется, с одной стороны, ослаблением внешней военной угрозы, с друг ой стороны, вновь появившейся традицией пристраивать к жилой башне специальную боевую башню. Это приводит к упрощению жилой башни и утрате оборонительных конструкций: оборонительного этажа, машикулей, увеличивается число оконных и дверных проемов. Число этажей уменьшается до двух-трех, появляются хозяйственные пристройки. Увеличивается число камер на каждом ярусе, появляется тенденция к горизонтальной планировке.

К этому типу можно отнести жилую башню, которая стоит к северо-западу от селения Итум-Кале, на левом берегу небольшой речки Кокадой-Ахк, впадающей в Аргун, на невысоком мысу.

Башня выложена из хорошо обработанных каменных блоков различной величины, большей частью довольно крупных. Башня прямоугольная в плане, ориентирована стенами по странам света. Размеры ее: 7,6 метра х 6,8 метра, высота – около 7 метров.

Башня, по всей видимости, была трехэтажной, но сохранились только два этажа. Она заметно суживается кверху. Западная стена, которая является фасадом, имеет два дверных проема: на первом и втором этажах. Дверные проемы в виде закругленных арок сложены из крупных каменных монолитов, арки фигурные (подобные встречаются на многих чеченских башнях, и на жилых, и на боевых). Дверной проем на первом этаже (1,3 метра х 1 метра) выполнен из более крупных монолитов. С боковых сторон проема есть глубокие ниши для засова, на который запиралась дверь. Дверной проем на втором этаже сделан не прямо над первым, а справа. Изнутри дверные проемы расширяются, образуя стрельчатые арки. В нижнем углу справа – петроглиф в виде двойной спирали. Слева от входа на втором этаже небольшое окно с округленной аркой, выполненной из монолита.

Южная стена имеет лишь одно окно на уровне второго этажа. Восточная стена – сплошная. С северной стороны имеется лишь небольшое окно с аркой. Изнутри оно также расширяется, образуя стрельчатую арку. С внутренней стороны в стене много ниш для хозяйственных нужд.

Внутри башни наполовину сохранился опорный столб, сложенный тщательно из хорошо обработанных камней. Каждый этаж башни, как это видно по остаткам конструкций, разделялся на камеры.

Такие башни имели широкое распространение в юго-восточных и центральных районах горной Чечни. Постепенно жилая башня подобного типа трансформируется в обычный двухэтажный каменный дом, который описал К.Ган в 1901 году: «Дом достаточного чеченца построен обыкновенно из известняка в два этажа под плоской крышей. В нижнем этаже помещаются хлев и кухня. К верхнему этажу, отступающему на сажень назад, снаружи ведет каменная лестница. Этаж делится на четыре помещения, из которых первое, у входа, самое большое, имеет шагов 12 в ширину и 20 в длину. Тут стоят несколько деревянных кроватей и высокие кадки, выдолбленные из цельного дерева, диаметром в два-три фута, где хранятся пшеница и кукуруза; тут же стоят громадные мешки, набитые шерстью. Налево от этого помещения – гостиная, или кунацкая, с двумя кроватями, несколькими сундуками и полками на одной стене; на другой висит разного рода оружие; пол тут, как и во всех комнатах, земляной, но здесь он покрыт коврами. К кунацкой примыкает маленькое помещение для хозяйственных принадлежностей. За всеми этими комнатами расположена громадная кладовая, таких же размеров, как и входная комната. Тут опять стоят кровать и громадные сундуки грубой плотницкой работы, сколоченные когда-то пленными русскими солдатами, несколько больших чанов, наполненных чеченским сыром, две-три высоких кадки с кукурузой. К стенам прикреплены тазы, тарелки и посуда разной величины, а к потолку на больших деревянных крючках привешены слегка прокопченные курдюки и надхребетные части хорошо выкормленных баранов».

Кроме того, в более поздние времена жилые башни часто перестраивались в обычные дома со скатной кровлей. Подобный дом, перестроенный из жилой башни, сохранился в селении Ушкалой на правом берегу Аргуна.

Ареал распространения жилых башен

Жилые башни были распространены в горных районах Чечни, Ингушетии и Северной Осетии. В меньшем количестве они встречаются в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Кроме того, жилые башни в качестве жилищ были характерны для северных районов Грузии, граничащих с Чечней: Хевсуретии, Тушетии и западнее для Мтиулети, Хеви и Сванетии[21].

В Чечне башня в качестве жилища была характерна почти для всей горной полосы, за исключением Ичкерии, ее самой восточной части, граничащей с Дагестаном. Это, вероятно, объясняется дефицитом строительного материала – камня. Ичкерия и Чеберлой были районами, которые чеченцы заселили сравнительно поздно (по крайней мере, после ухода оттуда войск Тимура), при их миграции с запада на восток. До их появления в этих местах, согласно фольклорным источникам, жили орстхойцы (этническая группа чеченцев), о строительных традициях которых в этом регионе ничего неизвестно. Хотя, по преданию, они тоже жили в башнях, и строительство легендарной башни Навруз-гала приписывается им.

В Чеберлое жилые и боевые башни имели широкое распространение почти во всех районах. На границе с Дагестаном боевые башни и укрепления (Хой, Кезеной, Харкарой) были построены правителем, который был послан туда из Нашха. Множество башен, жилых и боевых, в Чеберлое было разрушено во время Кавказской войны. В течение сравнительно короткого периода времени здесь было несколько крупных восстаний и против Шамиля, и против российских войск. Все эти восстания были жестоко подавлены, а селения, жители которых принимали в них участие, разрушены. С особым рвением и воины имама, и российские солдаты уничтожали башни. Их руины до сих пор можно видеть во многих, уже опустевших селениях Чеберлоя и соседних районов. Башенными, то есть состоящими из одних боевых и жилых башен, были почти все селения в горной Чечне к западу от реки Шаро-Аргун: в Шарое, Майсте, Мелхисте, Терлой-Мохке, Нашхе, Акки, в ущелье Тазбичи, Аргунском ущелье, в ущелье реки Фортанга.

«Полубоевые» башни

Со временем, по всей видимости с увеличением внешней опасности в XIII–XIV веках, в некоторых районах горной Чечни усиливались фортификационные свойства жилых башен. Они стали выше, увеличилось количество этажей, план стал ближе к квадрату. На верхних этажах появились машикули, которые располагались обязательно над дверным проемом. Кроме того, башни этого типа отличались высоким уровнем кладки стен, тщательностью обработки камня. Башня не имела опорного столба в отличие от классической жилой башни. Археологом С.Умаровым была описана подобная башня в селении Баулой. Она была пятиэтажной. Каждый этаж, кроме пятого, имел дверной проем с восточной стороны. Восточная и западная сторона были защищены машикулями. Первый и второй этажи предназначались для содержания скота, третий и четвертый были жилыми, а пятый – оборонительным. Непременным атрибутом был парапет, который давал дополнительные преимущества защитникам башни при ее обороне с кровли. Башни этого типа сохранились в селениях Никарой, Баулой, Хайбах, Ца-Кале, Цеча-Ахк.

Классической полубоевой башней является башня в селении Никарой. Она расположена в центральной части мыса, образуемого двумя рукавами горной речки Никарой-ахк, на каменном утесе. Основанием для нее служит скальный массив, выступающий из грунта. Она ориентирована стенами по сторонам света, южная стена является фасадом. Башня выложена из хорошо обработанных камней различного размера на известковом растворе. Она является пятиэтажной. Со стороны фасада три входных проема: на первый, второй и третий этаж. На уровне основания пятого этажа – балкончики для ведения стрельбы. Площадь башни – 8,0 м х 9,0 м, высота – 11,0 м, толщина кладки на уровне первого этажа – 0,75 м.

Известный археолог В.И.Марковин назвал этот тип вайнахских башен полубоевым[22]. При этом он считал, что полубоевые башни являются переходным типом в эволюции от дома-крепости к боевой башне. Вряд ли с этим можно согласиться, учитывая, что боевые башни появились в качестве элемента фортификации в древнейших цитаделях намного раньше, чем жилые башни или дома-крепости. Еще более древними являются сторожевые и сигнальные башни.

Полубоевые башни были синкретическим типом, который сочетал в себе свойства и жилой, и боевой башни. В тяжелых экономических условиях гор это было вполне рационально, так как избавляло хозяина от необходимости строить специальную боевую башню, требующую огромных расходов. Но при всех достоинствах полубоевая башня не получила широкого распространения в горах Чечни. Это, вероятно, связано с тем, что к этому времени здесь широкое распространение получают башенные комплексы и замки, которые при всех других преимуществах давали возможность их владельцам укрыть от врага и весь свой скот.

Башни, встроенные в скальные ниши

Встроенные в скальные ниши башни типологически относятся к древнейшему виду построек, в которых соединены жилая и оборонительная функции. Жилища подобного типа человек начинает строить еще со времен палеолита, закладывая камнями скальные пещеры и гроты.

В горной Чечне подобные постройки располагались в скальных массивах, на крутых каменистых берегах рек, иногда на очень большой высоте. Расщелины в скалах или горные пещеры закладывали с наружной стороны камнями, устраивая дверной и оконные проемы, бойницы и смотровые щели– как в обычной башне. Чаще всего такие башни имели одну стену (Нихалойская, Моцаройская) или три (Ушкалойская, Башинкалинская). Одна из таких башен в устье реки Гехи была описана в свое время русским археологом В.Ф. Миллером: « К замку ведет узкая, частью высеченная в скале карнизом тропа, кое-где обрывающаяся и замененная деревянными мостками. Тропа ведет к низким, скорее похожим на окно, воротам, находящимся в остатках стены. Ворота ведут в небольшой двор, расположенный на естественном выступе, образуемом утесом. Двор со всех сторон обнесен стеною, частью обрушившейся. Налево параллельно с отвесным утесом внутри двора тянется стена, образующая жилище, которому левой стеной служит скала. Выше виднеются остатки двух башен, прикрепленных к навесу, образуемому утесом. На значительном пространстве скала покрыта копотью, свидетельствующей о том, что некогда в этой ужасной твердыне жили люди. Но поразительное впечатление производит небольшой балкон, сохранившийся каким-то чудом на страшной высоте. Некогда, когда замок возвышался во всем своем суровом величии, к балкону вела лестница, которая обрушилась с крутизны вниз, как и стены башен. В настоящее время балкон висит одиноким свидетелем прошлого и нет к нему никакого доступа. Держится он на массивных деревянных брусьях, выступающих на сажен из скалы»[23].

Башня, встроенная в скалу, есть и у селения Моцарой, в Нашхе. Она состоит из одной наружной стены, которая имеет 12 метров в длину и около 10 метров в высоту, а также дверные и оконные проемы и бойницы. По преданию, здесь жили люди, которые укрывались от кровной мести. На самом же деле уже давно никто не помнит, кто, когда и для чего построил эту башню, хотя по месту расположения она вполне могла быть сигнальной, в более поздние времена стала использоваться как убежище.

Башня, встроенная в выемку скалы, стоит и у селения Ушкалой на правом берегу реки Аргун. Она имеет три стены, четвертой стеной башни является скала. Сложена из хорошо обработанных камней на известковом растворе. Кровлей башне служит каменный козырек скалы.

Северная и южная стены башни выложены по рельефу скалы, к которой они примыкают. Дверной проем выполнен в виде округлой арки, выложенной из камней. Чуть выше его – бойница. В самой верхней части стены – небольшой оконный проем. Западная стена – сплошная, имеет только пять бойниц. Она слегка суживается кверху. Южная стена имеет пять бойниц на разных уровнях. В верхней части сохранились остатки машикулей в виде каменных консолей. У самого верха стены – оконный проем. Сохранились различные легенды, связанные с историей создания этой башни, но в основном они не имеют ничего общего с действительностью.

Убежищами встроенные башни были названы учеными, так как предполагалось, что в них укрывались в случае внезапной военной опасности местные жители, пастухи, случайные путники. На самом же деле многие из таких башен были не убежищами, а обычными сторожевыми или сигнальными башнями. Сторожевыми были ушкалойские башни, которые прикрывали каменный мост через Аргун и дорогу, идущую вдоль берега. Сигнальными были Нихалойская и Башинкалинская башни. Это подтверждается не только фольклорными материалами и их расположением, но и тем, что у Башинкалинской башни есть визуальная связь с Гучанкалинской и Нихалойской. Скальных построек башенного типа в горной Чечне сравнительно много (Ушкалой, Нихалой, Башинкале, Итиркале, Девнечу, Хайха, Дока-Бух) в отличие от других регионов Кавказа (за исключением Осетии, там исследователями отмечено несколько таких построек). Традиции возведения скальных башенных построек были сильны в Крыму, где также имеются следы нахского субстрата. Скальные склеповые сооружения в этом регионе связываются с появлением алан.

Боевые башни

Наивысшего расцвета архитектура чеченцев достигла в специальных оборонительных сооружениях – боевых башнях. До нашего времени в горной Чечне в различном виде сохранилось более 200 боевых башен, и это, несмотря на то что чеченские башни подвергались регулярному уничтожению с самого начала Кавказской войны.

В научной литературе сложилось мнение о том, что боевые башни являются результатом эволюции жилых башен (В.И.Марковин, С.Умаров), а так называемые полубоевые башни – промежуточным звеном этой эволюции[24]. Но нет никаких оснований считать жилые башни более архаичными, чем боевые. И те и другие восходят своими корнями к циклопическим постройкам, древнейшие из которых относятся к эпохе бронзы. К тому же нужно учитывать, что впервые боевые башни должны были появиться в качестве укреплений стен цитаделей, по крайней мере, еще во II тысячелетии до нашей эры. Такие крепости, правда, более позднего времени, состоящие из мощных стен в форме прямоугольника или треугольника, по углам которого располагаются боевые башни, сохранились во многих районах Чечни, в том числе, в верховьях Аргуна, на горе Бекхайла, в Мелхисте, в селении Коратах, в ущелье Терлой-Ахк и других местах. Это может быть подтверждением, что боевые башни на Кавказе, как и в других районах мира, появляются первоначально как элемент цитадели, то есть как вспомогательные сооружения. Еще более древними являются сигнальные и сторожевые башни. По всей видимости, первоначально для передачи сигналов с различной информацией, и прежде всего о военной опасности, использовались возвышенные места или верхушки деревьев, затем начали строить деревянные вышки и башни, и конечным результатом этой эволюции стала каменная башня.

Разница между сигнальными и сторожевыми башнями в научной литературе не обозначена. Но, вероятно, сторожевые башни включают в себя и сторожевые в узком смысле слова, и сигнальные. Сторожевые в узком смысле башни строились у мостов, возле дорог, в тесных проходах в ущельях в целях их охраны (в мирное время они выполняли функцию таможни), но при этом они не использовались для передачи сигналов. Сигнальные же башни строились специально для передачи сигналов о военной опасности и должны были всегда иметь визуальную связь между собой. Они всегда являлись частью системы, объединяющей большие территории. Однако сигнальные башни в большинстве случаев были боевыми, хотя иногда их функции могли выполнять и башни, встроенные в скалы и пещеры (Башинкалинская, Нихалойская), которые ошибочно были определены исследователями как башни-убежища. Сторожевые башни почти всегда были боевыми и очень редко одиночными, а состояли из двух или более боевых башен, образуя комплекс.

Здесь можно задать вполне закономерный вопрос: зачем строить для передачи сигналов каменные башни, требующие огромных материальных затрат? Это, вероятнее всего, связано с тем, что после передачи сигнала дозорные, которые несли караульную службу в башне, чаще всего не могли, быстро покинув ее, примкнуть к основному войску. Поэтому они должны были иметь возможность обороняться. К тому же башни строились в стратегически важных в военном отношении местах, и их оборона отвлекала часть вражеских сил. Упоминания об осаде башен в ущельях Чечни есть в хрониках летописцев Тимура. Если же была возможность построить сигнальную башню, используя рельеф местности (Башинкалинская, Нихалойская башни), в выемках скал, на вершине или у подножия утеса, то специальную боевую башню не строили.

Таким образом, если говорить о генезисе боевых башен на Кавказе, то можно это представить следующей схемой: боевая башня сигнальная – боевая башня как элемент цитадели – боевая башня как одиночная сторожевая – боевая башня как часть башенного комплекса. Последний тип оборонительной башни при жилом комплексе, появляется только в Позднем Средневековье, вероятнее всего в XV веке, и связан с возрастающей социальной дифференциацией населения Чечни того времени.

Оборонительная башня называлась «бIоув». Несомненно, этот термин может быть связан и с междометием «бIоув», обозначающим вызов к битве, угрозу, но более со словом «бIо» – дозор, которое впоследствии приобрело более широкое значение, «войско». Оно же, в свою очередь, имеет отношение к еще более древнему чеченскому слову «бIан» – смотреть, видеть, откуда «бIаьрг» – глаз. Этимология его связана с первичной, древнейшей функцией боевой башни – сторожевой, сигнальной.

Поэтому, если и можно говорить о том, что боевая башня более позднего происхождения по сравнению с жилой, то только имея в виду ее как фортификационный элемент комплекса. К тому времени, когда в горах Чечни и Ингушетии появляются башенные комплексы (сочетание боевой и жилой башен) и замки, боевая башня приобретает классические, завершенные формы. Большинство построек этого типа имеет пирамидально-ступенчатую кровлю, сложено на известковом растворе и отличается высоким уровнем строительной техники. Боевая башня представляет собой квадратное в плане сооружение (классическая форма: 5 х 5 м), воздвигнутое из обработанного камня на известковом или песчано-известковом растворе, с сужением кверху (под углом 4–6) и высотой до 20 – 25 метров. Типичным сооружением подобного рода является боевая башня Гучан-Кале, расположенная на правом берегу реки Аргун, на высоком скалистом мысе, который образует небольшая речка Гучан-Арк, впадающая в Аргун.

Башня четырехугольная в плане, заметно суживается кверху. Углами она ориентирована по сторонам света. Размеры башни: 5 х 5 метров, высота – 18 метров. Толщина стен в нижней части – около одного метра. Башня выстроена из тщательно подобранных, а в некоторых случаях обработанных камней разной величины, на известковом растворе. Она имеет фундамент, выложенный из крупных камней. Башня – пятиэтажная, у самого верха имеет балкончики для стрельбы – машикули, при этом машикули у фасада и задней стены `уже, они крепятся на двух каменных подпорках, а в боковых стенах – шире, на трех подпорках. Межэтажные перекрытия не сохранились, но остались угловые камни, на которые опирались балки оснований. Кровля почти полностью разрушилась, поэтому ее характер не угадывается. Первый этаж башни забутован, то есть заполнен глиной и камнями.

Юго-западная стена является фасадом. На ней расположен дверной проем на уровне второго этажа, а также два окна – на третьем и четвертом этажах соответственно. Размеры дверного проема, с внешней стороны – 1,35 х 1 метр, с внутренней стороны – 2,25 х 1,3 метра. Арка входного проема выполнена напуском конусообразных камней. С внутренней стороны проем расширяется, образуя в стене углубление со стрельчатой аркой. На третьем этаже со стороны фасада расположено окно, на высоте трех метров от дверного проема. Арка окна изготовлена из каменного монолита. Над окном – два крестообразных узора, а выше углубленное изображение Т-образного знака. На уровне четвертого этажа также расположено окно с аркой из монолита, а над ним три крестообразных знака.

Северо-западная стена снабжена четырьмя бойницами, на четвертом этаже расположено окно с аркой. Слева от окна – каменная плита. Кроме того, на стене – крестообразные узоры и Т-образный знак, как и на других стенах.

Юго-восточная стена имеет окно на уровне третьего этажа, прикрытое со стороны склона широкой каменной плитой (необычная деталь для чечено-ингушских башен). Здесь расположены три бойницы: две (узкие) – на втором этаже, одна (широкая) – на третьем. Стена украшена крестообразными узорами и Т-образным знаком. Северо-восточная стена не имеет окон, на уровне третьего этажа – Т-образный знак, а также бойницы. Согласно полевым материалам башня существовала, по крайней мере, во времена монголо-татарского нашествия. Строительство боевой башни сопровождалось теми же ритуалами, что и жилой. Если строилась сигнальная башня, то она строилась в таком месте и таким образом, чтобы имелась визуальная связь со смежными башнями сигнальной системы, но при этом учитывались и другие факторы, способствующие успешному ведению боя. Для сторожевых башен выбирались стратегически важные точки, господствующие над местностью, дающие возможность контролировать ключевые мосты, дороги, перевалы. Очень важным условием было наличие рядом источника воды, то есть ручья, родника, речки, так как при строительстве башни всегда старались провести туда потайной водопровод.

Боевая башня, как и жилая, обычно возводилась, как и жилая, на скальном грунте. При этом сигнальные башни строились на вершинах обрывистых утесов и были почти недоступны. В X–XI веках, когда стали строить боевые башни, требующие огромных материальных и физических затрат, их сторожевые и сигнальные функции стали совмещать. И поэтому большинство сторожевых боевых башен в горах Чечни были и сигнальными. Так как основной функцией боевой башни была оборонительная (помимо сигнальной), то особое внимание уделялось ее фортификационным свойствам.

Это могло выражаться в том, что с наиболее доступной стороны стены башни делали совершенно глухими, оставляя в них лишь смотровые щели и бойницы. Дверные и оконные проемы устраивали с наиболее неприступной стороны. Во многих случаях может вызывать удивление то, как сами защитники попадали в башню – настолько опасным является подступ к дверному проему. К тому же в экстерьере башни не использовали деревянных конструкций, чтобы осаждающие не могли поджечь ее извне.

В «Песне о том, как построили башню» в поэтической форме описана техника строительства башни[25]:

Трижды землю поили молоком, трижды срывали грунт, И только когда земля отказалась пить, положили первые камни; Восемь огромных глыб, образующих углы бов, И был каждый камень равен ценою быку, а весом – восьми быкам. Их привезли с вершины горы, взявши из-под голубого льда… Каждый камень везли двенадцать быков, ломая копыта от напряженья, Каждый камень тесали двенадцать дней четыре каменотеса, И стальные тесла крошились у них, будто сделанные из липы… Двадцать тесел каждый каменотес сломал о ребра камней, И камни стали ровны, как стекло, и приняли нужный вид!.. Тогда четыре, как горы, седых старика осмотрели и ощупали их, И каждый сказал: «Теперь хороши, ни порока, ни трещины нет!» И каждый сказал: «Бов будет крепка, как наши горы крепки, И будет стоять во веки веков, как мир во веки веков стоит!..» И каждый сказал: «Мы землю здесь поили густым молоком, А камни эти, чтоб были крепки, напоим горячей кровью, – Пусть свяжет кровь четыре угла, как род наш кровью связан, И этой связи не сокрушат ни смерть, ни вечное время!» Был приведен баран, чья шерсть горных снегов белей, И рога, сделав дважды полный круг, были, как копья, остры… И каждый камень был обагрен горячей, как солнце, кровью… Пока в котле варился баран, была замешана известь, И было белой известью скреплено скрепленное красной кровью… После этого начали пир, на луг расстелив кошму… Целую гору мяса принесли и поставили на кошму, Золотистый, как день, чурек и черное пиво, густое, как ночь, Принесли и поставили на кошму. Сыр ноздреватый и желтый мед принесли и поставили на кошму, И сто тридцать стаканов из серебра рода старейший отец Вынес из гала, и на кошме расставили юноши их. Сто тридцать мужей сидели вокруг, по самой кайме как раз, И отразились на серебре двести шестьдесят глаз! Сто тридцать юношей встали вокруг, ста тридцати мужам служа, И небо раскинуло над кошмой свой голубой шатер… …………………………………………………………… На самом почетном месте посажен Янд – славный строитель бов И первый наполненный стакан поставлен был перед ним. Лучшие части барана и лучший чурек предложены были ему. И если Янд поднимал стакан, все поднимали враз, А если он ставил стакан, то ставили все, как один! Пока он ел, готовясь к труду, ели и пили все, А когда он насытился и сказал: «Баркал хозяину!» – то Все перестали есть, и все хозяина поблагодарили… И дечиг-пандара живое сердце трепетало под пальцами музыканта, Когда восемь помощников Янда, встав, стали готовить известь… Известь кипела, пенясь, шипя, будто змея, и густела… И становилась вязкой, как темнота узких ночных ущелий… Лишь только песня потухла, Янд встал и принялся за работу: Он взял два камня и, смазав их известью, ударил один о другой, И сразу два камня стали одним под сильной его рукой! «Известь готова, сказал Янд, пора приняться за дело!» И все ожило вокруг него, запенилось и зашипело! Крутился ворот, от натуги скрипя: струной дечиг-пандара напрягался канат, Скрученный из восьми ремней, вырезанных из кожи буйвола; Камни, становясь, будто пух, легки, шли наверх, послушные неуклонно И поворачиваясь в руках Янда нужной ему стороной. Из разных мест ущелья привезены обломки различных глыб, Скрепленные известью, становились они неделимым целым. Камни ложились один за другим, вздымался за рядом ряд, И казалось, что известь и камни между собой, как бы советуясь, говорят… Так Янд работал, кипел и пел, яростью труда лют, И казалось, что камни под его рукой, гордые собой, поют… Работа кипела, и Янд горел в работе, не считая дней, И в небо вонзилась своей вершиной стройной песня камней. Первый ярус закончен, сюда никогда не заглянет день… Ярус второй – уже свод сведен и очажная цепь висит, Здесь будет дни свои коротать семья в случае войны! Янд сам вытесал косяки из черных гранитных глыб, Сам из дубовых брусьев сбил дверь толщиною в пядь, Сам приладил засов, и сам проверил его работу, Выше поднялся Янд и вновь принялся за работу! Четвертый ярус – здесь сторожа, сменяясь, у бойниц встанут, И все четыре стороны света будут как на ладони. Так камни ложились за рядом ряд, ярус за ярусом росла бов. И вот на триста шестидесятый день закончил Янд пятый ярус! ……………………………………………………………………. Четыре балкона с четырех стен выступали вперед, И с каждого пуля-молния без промаха в сердце бьет! И снова Янд поднимается выше, и выше уже нельзя, - Здесь будет крыша, легкая, словно свет, стройным конусом сведена, Ложатся уступами ряды камней, постоянно сужаясь кверху, И тонкие плиты сланца их перекрывают сверху. И вот опять ряд камней и плит, и снова камни и плиты, А Янд все ближе, ближе к солнцу, ближе с каждой минутой! В четыре дня двадцать рядов камней и двенадцать сланцевых плит Под неутомимой его рукой, красиво перемежаясь, легли… И вот триста шестьдесят пятый день, проснувшись, открыл глаза, Сразу же хлынула дню в глаза просторная синева. – Вместе с рассветом проснулся Янд, легко заскрипел ворот, – Янд поднялся на башню, и у его ног расположились горы. В последний раз напрягался канат, бесконечный, как человеческая память, И последний раз ворот скрипел и пел, поднимая последний камень. Закончена песня труда и камней – выше уже нельзя: Над самою головою легкие облака плывут, скользя, Садится солнце, и, пересекая ущелье, бов бросает тень. Так стал последним, замковым камнем триста шестьдесят пятый день.

Несмотря на то, что в песне много поэтического вымысла и позднейших вкраплений, в ней более или менее точно отражается процесс строительства башни, начиная с магических ритуалов, обработки и укладки камней основания и заканчивая установкой камня, завершающего пирамидально-ступенчатую кровлю.

В песне, как и в других фольклорных материалах, отмечается роль мастера, руководящего процессом строительства. Мастер, по преданию, практически не принимал участия в работе, а только указывал своим помощникам, что и как делать, выполняя тем самым функцию архитектора. По преданию, ему доставалась еще и почетная, и очень опасная роль установки камня (цIурку), завершающего пирамидально-ступенчатую кровлю. Для этого с наружной стороны к машикулю привязывали лестницу, и по ней мастер подбирался к венцу кровли. Это было смертельно опасным делом, и иногда заканчивалось гибелью мастера. За установку последнего камня хозяин должен был подарить мастеру быка. Строительство башни обходилось семье (если это была семейная башня) в 50–60 коров. Многие исследователи пишут, ссылаясь при этом на И. Щеблыкина[26], что башня строилась без лесов. Но, вероятно, речь идет о наружных лесах.

Для возведения стен использовали внутренние леса, которые устанавливались на угловые камни, имевшие специальные выступы. Для подъема камней и балок применяли ворот, который назывался чIагIарг или зеразак. Крупные камни, иногда весом до нескольких тонн, подвозили к месту строительства с помощью быков на специальных санях. Для обработки камня использовали различные инструменты: берг – вид кирки, варзап – молот, джау – молоток, даам – зубило. Известь для раствора готовили здесь же. В тех местах, где известь была дорогим материалом, в раствор добавляли песок или глину. При этом высшим проявлением строительного мастерства считалось использование оптимального количества раствора, так как в таком случае башня становилась более сейсмостойкой. Известью замазывали также швы между камнями, для того чтобы дождем не вымывался раствор. Угловые (замковые) камни не только являлись элементом, связующим стены башни, но на них опирались и балки перекрытий.

Перекрытие первого этажа выполняли в виде ложного свода из камней с двумя рядами пересекающихся каменных выступов, которые называются гуртами. Такие своды назывались нартол тхов. Но это элемент, присущий в основном башням поздней постройки (XV–XVIIвв.).

Особое внимание уделялось обработке и отделке арочных камней дверных и оконных проемов. Такой камень назывался «куртулг» – гордый камень. На них очень часто наносили петроглифы.

Боевые башни были в основном пятиэтажными. Назначение различных ярусов башни трактуется исследователями по-разному. Одни считают, что первый этаж предназначался для содержания скота, другие – для содержания пленников. На самом же деле первый этаж башни обычно заполнялся камнями и грунтом, для того чтобы усилить нижнюю часть башни в случае применения стенобитных орудий.

Вызывает большое сомнение и термин «жилой этаж» по отношению к боевой башне. Классическая боевая башня – это такой вид оборонительного сооружения, который не предполагает длительной осады, если речь идет не о комплексе подобных сооружений, соединенных каменной стеной, то есть маленькой крепости, например, типа Бекхайлинской. Это связано с тем, что защитники башни имели ограниченный запас вооружения, будь то камни, стрелы, ружейные заряды в более позднее время, небольшой запас продовольствия. И, конечно же, назначение этажей определяла их малая площадь. Если речь идет о сторожевой или сигнальной башне, то в ней могли нести дозор от четырех до шести человек, а в оборонительной башне, как части комплекса, укрывалась в случае опасности семья, живущая в одной или двух жилых башнях, к которым она была пристроена. Но ни один из этажей боевой башни не был приспособлен для длительного проживания, и поэтому вряд ли их можно назвать жилыми. В этом отношении абсолютно не имеющими ничего общего с реальностью являются легенды, связанные с теми или иными боевыми башнями в Чечне, в которых якобы жили их герои.

Практически все этажи боевой башни были приспособлены для наблюдения и ведения боя. Чеченские и ингушские боевые башни однотипны и отличаются лишь временем постройки и габаритами. В зависимости от древности они различаются определенным уровнем строительной техники, обработки камня и изяществом форм.

По типу перекрытия чеченские (и ингушские) боевые башни делятся на три основные группы:

1. Башни с плоской кровлей
2. Башни с плоской кровлей с зубцами по углам
3. Башни с пирамидально-ступенчатой кровлей

Башни с плоской кровлей являются наиболее древними, некоторые из них можно датировать XI–XIII веками. Они отличаются небрежной обработкой камня, являются не очень высокими, имеют небольшой угол сужения кверху. Чаще всего они имели не больше четырех этажей. Эти башни в большинстве случаев были сигнальными и сторожевыми или элементами цитадели, как, например, бекхайлинские. Хотя в некоторых случаях боевые башни с плоской кровлей могли быть и достаточно высокими, и стройными, отличались довольно высоким уровнем строительной техники, как, например, Хаскалинская. Башни с плоской кровлей чаще всего строились в недоступных местах, на вершинах обрывистых утесов, речных мысах.

Башни второй группы отличаются большей высотой, стройностью, тщательностью обработки камня, большим углом сужения кверху. Они могут быть отнесены уже к XIV–XVI векам. Боевые башни с плоской кровлей с зубцами по углам могли быть и сигнальными, и сторожевыми, и частью комплекса. Таких башен в горах Чечни сравнительно немного, как, например, боевая башня на левом берегу Меши-Хи в Мелхисте или башня у селения Кхи-чу в ущелье Сандухой.

Боевая башня расположена в ущелье Сандухой, на левом берегу реки Шаро-Аргун, почти у самых его истоков, недалеко от развалин средневекового селения Кхи-чу, на высоком каменном утесе. Башня была сигнальной и сторожевой и охраняла горную дорогу из Тушетии в Шарой, Чеберлой и Аргунское ущелье.

Башня четырехэтажная, квадратная в плане, слегка суживается кверху. Кровля и перекрытия не сохранились. Площадь – 4,40 х 4,40 м, высота сохранившейся части – 18 м. Башня ориентирована стенами по сторонам света. Восточная стена является фасадом. На ней – три оконных проема на уровне 2-го, 3-го и 4-го этажей. Они завершаются классической аркой с замковым камнем. Машикули в верхней части стены разрушились полностью, даже выпали камни основания. Башня стоит на крутом склоне, поэтому углы восточной и западной стен находятся на разных уровнях. На западной стене пять бойниц, по две – на 2-м и 3-м этаже и одна на 4-м. От машикулей остались только камни основания. На северной стене по две бойницы в нижней части 2-го, 3-го и 4-го этажей, хорошо сохранились машикули. На южной стене находится входной проем на второй этаж, завершающийся классической аркой с замковым камнем. Он частично разрушен. Оконные проемы расположены также на уровне 3-го и 4-го этажей. Машикули разрушились полностью.

Башни с пирамидально-ступенчатой кровлей являются наиболее поздними из всех видов боевых башен в горах Чечни и Ингушетии. Многие из них в Чечне могут быть датированы XV–XVII веками, а в Ингушетии – XVII–XIX веками. Боевые башни с пирамидально-ступенчатой кровлей практически не использовались как сторожевые и сигнальные. В большинстве случаев они являются элементом замкового комплекса, получившего распространение в горах Чечни в Позднем Средневековье. Исследователи называют эти башни вайнахскими, так как они появились на местной почве и получили распространение в Чечне и Ингушетии. В Грузии они единичны и построены мастерами-вайнахами.

Так называемая классическая вайнахская боевая башня является наиболее совершенным в архитектурном и техническом отношении сооружением подобного рода на Кавказе. Обычно это квадратное в плане сооружение, сложенное из хорошо обработанных камней на известковом растворе. Башня, как правило, имеет пять этажей. На уровне второго и верхнего этажа перекрытия выполнены в виде каменных сводов, которые имеют декоративные выступы в виде перекрестия – гурты. На остальных этажах перекрытия деревянные, они опираются на балки, концами лежащие на замковых камнях. Башни с пирамидальной кровлей отличаются особой стройностью и изяществом. Это связано с тем, что они имеют довольно большую высоту (до 25 м) сравнительно небольшую площадь основания (5 х 5 м), довольно большой угол сужения кверху.

На стенах пятого этажа установлены каменные балкончики – машикули. У башен с пирамидальным венчанием машикули были в основном однотипными, представляя собой выложенные из каменных плит балкончики, которые крепились на двух, трех или более консолях, не имели дна. Со стороны машикулей в стенах башни были большие стрельчатые проемы, из которых защитники башни могли вести стрельбу по осаждающим. На всех этажах башни в стенах имелись отверстия – бойницы и наблюдательные щели. Кроме того, многие башни с пирамидально-ступенчатой кровлей имели дверные проемы на всех этажах, которые уменьшались пропорционально сужению башни.

Боевая башня с пирамидально-ступенчатой кровлей была высшим достижением народного зодчества вайнахов. Она строилась в удивительной гармонии с окружающей природой, всегда вписывалась в рельеф, сама становилась частью ландшафта. Сочетание малой площади основания с большой высотой, удивительная стройность и пропорциональность, пирамидально-ступенчатое венчание, подчеркивающее устремленность ввысь, симметрично расположенные балкончики-машикули, скупой, но гармоничный декор в виде геометрических фигур – все это создавало впечатление абсолютной завершенности форм. К типу башен с пирамидально-ступенчатой кровлей более раннего времени относится Хачароевская боевая башня у селения Гамхи.

Согласно преданию, эта башня была общесельской. Кроме нее, по словам местных жителей, в ущелье реки Хачарой-Ахк находилось несколько башенных комплексов. Хачароевская боевая башня, согласно преданию, была построена во времена, когда еще не было огнестрельного оружия, то есть в XIII–XIV веках. Башня у селения Гамхи – пятиэтажная, с пирамидально-ступенчатой кровлей, выложена на известковом растворе. Дверной проем на уровне первого этажа выполнен в виде стрельчатой арки, при этом на уровне закругления арки вставлена деревянная балка. Окна в виде стрельчатых арок расположены на западной стороне башни на первом и втором этажах. На пятом этаже окна со всех четырех сторон прикрыты машикулями. На уровне четвертого этажа все четыре стены башни имеют украшения, в виде четырехугольных углублений в форме ромба. Все внутренние перекрытия башни были деревянными и держались на деревянных балках, уложенных на угловые камни. В 1944 году башня была подожжена изнутри, все перекрытия сгорели, осталась одна балка на уровне третьего этажа.

Пирамидально-ступенчатая кровля разрушилась, остались только камни первого уровня. В стенах башни проделаны смотровые щели, которые вряд ли использовались в качестве бойниц. На уровне пятого этажа на каждой стене машикули, разделенные на две секции. С юга и востока башня была особенно неприступна, так как склон здесь обрывистый. Кроме того, башня была окружена каменной стеной, от которой сейчас остались только руины.

По рассказу одного из жителей ущелья, к юго-западу от боевой башни стояла жилая башня, хозяин которой оскорбил одного из его далеких предков. Тот выстрелил в него из лука и убил. В результате кровной мести убийца и его родственники были вынуждены переселиться в Чеберлой. Обратно они вернулись только через несколько поколений. Однажды один из родственников убитого пустил стрелу в их прапрадеда и ранил его в колено. На этом кровная месть закончилась, и семьи примирились. Что касается времени постройки башни, то по словам того же жителя, его отец, проживший 103 года, рассказывал, что его дед, служивший в войске Шамиля и проживший 107 лет, уже не помнил, когда эту башню построили. По его словам, эта башня была частью сигнальной системы, с нее были видны боевые башни Дишни-мохк. Но было она построена в те времена, когда еще не было огнестрельного оружия, то есть в XIII–XIV веках.

К башням этого типа более позднего времени относится Шаройская боевая башня. Она отличается более высоким уровнем строительной техники и богатым декором. Боевая башня находится в селении Шарой, которое является районным центром Шаройского района. Она на юго-восточной окраине мыса, на котором располагалось древнее селение Шарой. С северо-восточной стороны мыс огибает небольшая речка Жогалдой-ахк, южная его сторона, постепенно понижаясь, террасами спускается к реке Шаро-Аргун. В верхней части мыса мощные базальтовые плиты образуют продолговатое плато, на котором были построены, в основном, все средневековые сооружения. Башня стоит на скальном выступе, стены ее выложены из хорошо обработанных камней на известковом растворе. Она слегка суживается кверху, угол сужения около 5 градусов.

Площадь башни: 5,0 х 5,0 м, высота сохранившей части – 20 м. Сохранилось почти полностью 4 этажа, а также угол 5-го этажа. Башня была пятиэтажной, с пирамидально-ступенчатой кровлей, высота ее была не менее 25 м. Кровля и межэтажные перекрытия полностью разрушены. Стены башни ориентированы по сторонам света. Южная стена является фасадом. На ней – два оконных проема, на уровне 3-го и 4-го этажей, по 2 бойницы на уровне 2-го и 3-го этажей, а также декор в виде квадратных углублений, которые образуют ромбообразные фигуры. Вход в башню с западной стороны на уровне 2-го этажа, входной проем выполнен в виде классической арки с замковым камнем. Он частично разрушен, также как и оконный проем 3-го этажа, расположенный над ним. Северная стена сплошная, есть только по 2 узкие бойницы, в нижней части 2-го и 3-го этажей. С восточной стороны небольшой оконный проем на уровне 4-го этажа, над которым – декор в виде 3-х ромбовидных фигур, одна бойница на 3-м этаже, две – на уровне 2-го этажа. Башня стоит на склоне, поэтому ее стены имеют разную высоту.

Фортификационные свойства боевой башни

В результате совершенствования форм в течение тысячелетий боевая башня была наиболее приспособленной для ведения оборонительного боя. Высота ее (20–25 м) усиливала боевые возможности защитников башни. Во-первых, пущенная в них снизу стрела значительно теряла свою убойную силу. Во-вторых, это давало возможность защитникам вести круговой обстрел и увеличивало его дальность. Именно поэтому для ведения стрельбы предназначался верхний этаж, у проемов располагались стрелки, которые держали под прицелом подступы к башне. Стрельба из лука велась поверх балкончика, который прикрывал стрелка. Если же враги приближались к башне вплотную, то на них через машикули лили кипяток, кипящую смолу. Возможно, для этого использовали также дверные проемы верхних ярусов. Сужение башни кверху позволяло защитникам сбрасывать на осаждавших камни, направление падения которых из-за рикошета было непредсказуемо и наносило врагу неожиданный урон.

На стенах башни на каждом этаже было множество бойниц и смотровых отверстий, их нередко очень сложно отличить друг от друга. Подобные бойницы невозможно было использовать для стрельбы из лука, хотя также сомнительно использование большинства из них при стрельбе из огнестрельного оружия.

Бойницы для ружей – тоьпан Iуьргаш – появляются в боевых башнях не ранее XVI века. Они довольно большие, по сравнению со смотровыми щелями, и имеют наклон вниз. Но при всем том ясно одно – бойницы не могут быть единственным основанием для датировки времени строительства башни, так как в некоторых башнях смотровые отверстия позднее были расширены для стрельбы из ружей. Но при этом сами башни не перестраивались. Оборона поселений не сводилась только к войне в башнях, которые играли роль опорных и наблюдательных пунктов[27]. Для ведения боя использовались и крыши жилых башен, и оборонительные стены, и рельеф местности. Если же в селении было несколько оборонительных башен, то они выстраивались так, что замыкали все пространство вокруг него, практически не оставляя мертвых, не простреливаемых зон.

Замки и цитадели

В процессе эволюции строения, состоящие из боевой и жилой башен, перерастают в замки, обнесенные каменной стеной. Их появление в горной Чечне связано с социально-классовой дифференциацией общества. В работе многих авторов утверждается мысль о том, что различные фортификационные сооружения в горной Чечне были порождением родового строя, являясь собственностью рода или тейпа. Народные предания и исторические источники связывают строительство замков и крепостей с именами местных феодалов. Так, например, крепость в селении Кезеной, согласно фольклорным материалам, была построена правителем Чеберлоя Алдам-Гези, присланным сюда из Нашха Мехк кхелом. Сооружения, расположенные на горной скале, обнесены высокой стеной протяженностью почти сто метров. Крепость состоит из цитадели, группы полуразрушенных зданий и жилой башни, известной под названием «башни Дауда». Башня прямоугольная, почти квадратная, высота ее сохранившихся стен – около семи метров. В центре башни – остатки опорного столба, один из угловых камней, связывающих стены.

К югу от башни Дауда находится мечеть, под дверной порог которой вделана надгробная плита. Это надгробие, по свидетельству местных жителей, принадлежит чеченскому герою Сурхо, сыну Ады. Сурхо, согласно историческим преданиям, победил в войне кабардинского князя Мусоста и поделил его земли между бедными. В честь его победы было названо село Сурхохи (в Ингушетии) и сложена героическая песня – илли. Религиозные действия и праздники в Кезеное сопровождались общественным пивоварением: в чашечном камне в помещении рядом с мечетью толкли ячмень для ритуального пива. Подобный камень можно видеть рядом с жилой башней в селении Туга, в Майсте.

Мечеть, по всей вероятности, построена в более позднее время, чем другие сооружения крепости. Это подтверждается и особенностями архитектурного стиля строений. Если жилая башня построена в чисто вайнахском стиле: центральный опорный столб, угловые камни, связывающие стены, использование раствора, то архитектура мечети является чисто дагестанской. Она, по всей вероятности, была построена после XVII века, то есть после распространения ислама в Чеберлое.

Крепость Алдам-Гези, вероятно, построена в XV–XVI веках, в эпоху массовой миграции чеченцев с западных, перенаселенных районов на восток. По преданиям, эта миграция не была стихийной. Ее порядок определял Высший Совет Страны нахов – Мехк кхел.

Владельцу, а не тейпу принадлежал и замок в селении Моцарой. Он построен на мысу, образованном при слиянии рек Терлой-ахк и Никарой-ахк. Замок состоит из примыкающих друг к другу трех жилых и одной боевой башни и защищен высокой каменной стеной. Похожий замок, состоящий из жилой и боевой башен, с обнесенным каменной стеной двором, существовал и в селении Барха, неподалеку от Моцароя. Он также, согласно фольклорным материалам, являлся собственностью одной семьи. Подобный замок с оборонительной стеной назывался по-чеченски «гIап» или «галан», цитадель же обозначалась термином «гIала». Такие сооружения были практически во всех селениях горной Чечни. В селении Эткали, расположенном на высоком склоне, сохранились руины средневекового замка, от которого остались два этажа боевой башни и элементы каменной стены.

Башня представляет собой приближенное к квадрату в плане здание, стены которого ориентированы по сторонам света. К настоящему времени стены башни сохранились на высоту до двенадцати метров. Если судить о размерах башни по высоте двух сохранившихся этажей, можно предположить, что башня достигала в высоту более двадцати пяти метров. Кровля ее была, по всей видимости, ступенчато-пирамидальной, о чем можно судить по кровле минарета мечети, находящейся поблизости.

Стены выложены из хорошо обработанного камня на глинисто-известковом растворе. У основания использованы крупные каменные блоки, в верхней части сохранившегося сооружения камни поменьше, но также тщательно подобраны и подогнаны.

От типичных боевых башен отличается низким, на уровне первого этажа, расположением дверных проемов. По всей видимости, такую особенность можно объяснить тем, что башня была обнесена высокой каменной стеной с западной стороны и представляла собой мощный замок. На стены башни нанесены петроглифы. На углу восточной стены, на каменном блоке выбит: розетка в двойном круге (солнечный знак), человеческая фигура с распростертыми руками, расположенная горизонтально, а также необычной формы знак, напоминающий стилизованную фигуру всадника. На северной стене башни – петроглиф в виде руки, опущенной вниз, а также солнечный знак в виде спирали.

Эткалинский замок входил в систему сигнальных, сторожевых башен и была связана визуально с боевыми башнями Дере, Хаскали и Хелды, а через них с Бекхайлинским комплексом и замком Дишни-Басхой. Cтроительство жилых и сторожевых башен, а также цитаделей начинается еще в аланскую эпоху[28], особенно в IX–XI веках, а возведение замков и башенных комплексов приходится на XV–XVI века, когда территорию Чечни покинули сначала монголо-татары, а затем и отряды Тимура.Это было время социально-экономического возрождения Чечни после гибельных для нахских народов набегов кочевников.

Нашествие монголов в XIII веке привело к утрате могущества Алании– государства, основным этносом которого были нахи, предки современных чеченцев. Жители равнин и предгорий вынуждены были уйти в горы, хотя некоторая часть нахов продолжала оставаться в предгорных долинах. Походы Тимура не только уничтожили остатки их государственности, но и подорвали основы древней нахской цивилизации. Именно походы Тимура привели к значительной перекройке карты Северного Кавказа. Нахские племена, населявшие западные и центральные районы Кавказа, были вытеснены из районов тысячелетнего проживания или окончательно ассимилированы ираноязычными и тюркоязычными племенами. Следует заметить, что тюркизация западных нахов (алан) началась еще в X–XI веках, и при появлении монголо-татар на Северном Кавказе среди алан Северо-Западного Кавказа уже присутствовал определенный тюрский элемент.

Окончательная иранизация нахов Центрального Кавказа завершилась только в XV веке. Особую роль в этом процессе сыграли ираноязычные гарнизоны Тимура, разместившиеся у ключевых горных проходов Центрального Кавказа. Древний нахский субстрат Центрального Кавказа сохранил и материальную культуру, и антропологический тип, но утратил свой язык. Подобные процессы не являются единичными и присущими только данному региону. Например, в римских провинциях, причем не только в ближайших к Италии, но и в таких отдаленных, как Дакия, местное население утрачивало свой язык под влиянием римских гарнизонов и начинало говорить на латинском. Но на заимствованный язык метрополии накладывались особенности местных наречий, что привело впоследствии к образованию новых, так называемых романских языков.

Поэтому можно говорить об определенном единстве материальной культуры нахов и осетин, которое существовала вплоть до XIV – XV веков, то есть до времени полной ассимиляции нахского субстрата ираноязычными элементами. И это единство получило конкретное проявление именно в древних архитектурных формах.

Так называемая вайнахская башенная культура окончательно формируется в XIV–XV веках, создавая свои специфические архитектурные формы, которые уже не встречаются в других регионах Кавказа. После нашествия Тимура, оставшиеся в живых непокоренные нахи ушли в горы. Территория их расселения ограничивалась с востока Андийским хребтом, на западе – течением Терека, на юге – Главным Кавказским хребтом, на севере – полосой Черных гор. На этой территории формируется новая этнокультурная и языковая общность, которая уже в наше время получило название вайнахской, и на ее базе окончательно складывается единая материальная культура и, в частности, один из ее видов – башенная и склеповая архитектура. Еще во времена нашествия монголо-татар и Тимура начинается миграция отдельных нахских племен уже внутри этой территории. Она направлена и на восток, в сторону Ичкерии и Чеберлоя, и на запад – в ущелье Армхи, и на юг – в Грузию[29].

Активный период этой миграции завершается к концу XV – началу XVI века. Именно тогда складываются новые территориальные общности в горах Чечни и Ингушетии и, по всей видимости, начинается экономический подъем, который приводит к резкому социальному расслоению чеченского общества. К тому же, согласно семейным хроникам, так называемым тептарам, некоторые аланские феодалы, спасаясь от отрядов Тимура, скрывались в горных ущельях со своими дружинами, захватив свои богатства. Здесь они сталкивались с родственным по происхождению и языку населением, проживавшим в этих ущельях издавна. Конечно же, эти столкновения заканчивались по-разному. Несомненно, в этот период в горной Чечне обновляется феодальное общество, и мощные замковые комплексы и цитадели в горах – материальное тому подтверждение. Карта памятников Чечни

-- [1] Пиотровский Б.Б. Ванское царство (Урарту). – М., 1959. – с. 228. [2] К примеру, в основание Хаскалинской боевой башни уложены каменные глыбы весом более тонны. [3] Абрамова М.П. К вопросу об аланской культуре Северного Кавказа// Советская археология, 1978, №1. - с.75. [4] Ширакаци А. Армянская география VII века до р. х. – СПб., 1877. [5] Козенкова В.И. Культурно-исторические процессы на Северном Кавказе в эпоху поздней бронзы и в раннем железном веке. – М., 1996. – с.40. [6] Дьяконов И.М. Предыстория армянского народа. – Ереван, 1968. – с. 62 [7] Ксенофонт. Анабасис // Кавказ и Дон в произведениях античных авторов. – Ростов-на-Дону, 1990. – с.85. [8] Хасиев С.-М. Календарный год у вайнахов // Новое в этнографических и антропологических исследованиях. – М., 1974. – с. 72. [9] Аполоний Родосский. Аргонавтика // Кавказ и Дон в произведениях античных авторов. – Ростов-на-Дону, 1990. – с.114. [10] Витрувий. Об архитектуре // Кавказ и Дон в произведениях античных авторов. – Ростов-на-Дону, 1990. – с.196-197. [11] Страбон. География // Кавказ и Дон в произведениях античных авторов. – Ростов-на-Дону, 1990. – с.193. [12] Джандиери Н.Ш., Цицишвили И.Н. Архитектура Грузии от истоков до наших дней. – М., 1976. –с.15. [13] Ипполитов А. Этнографические очерки Аргунского округа // Сборник сведений о кавказских горцах. – Тифлис, 1868. – Т.I., с.51. [14] Головинский П.И. Заметки о Чечне и чеченцах // Сборник сведений о Терской области. – Владикавказ, 1878 . – Вып.1., с. 241-261. [15] Иванов М.А. Верховья р. Гехи // Известия Кавказского отдела Русского географического общества. – Тифлис, 1902. – Вып. XV., с. 283-285. [16] Гольдштейн А.Ф. Средневековое зодчество Чечено – Ингушетии и Северной Осетии. – М., 1975. – с. 29. [17] Робакидзе А.И. Жилища и поселения горных ингушей // Кавказский этнографический сборник. – Тбилиси, 1968. – Т. II., с. 41 – 117. [18] Ган К.Ф. Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей // Кавказский вестник, 1900, №6, с. 66. [19] Кобычев В.П. Поселения и жилище народов Северного Кавказа в XIX – XX вв. – М., 1982. – с. 80. [20] Марковин В.И. Памятники зодчества в горной Чечне. (по материалам исследований 1957-1965 гг.) // Северный Кавказ в древности и средние века. – М., 1980. – С.184-270. [21] Джанберидзе Н.Ш., Цицишвили И.Н. Архитектура Грузии.– М., 1976. –164 с. [22] Марковин В.И. Памятники зодчества в горной Чечне. (по материалам исследований 1957-1965 гг.) // Северный Кавказ в древности и средние века. – М., 1980. – С.184-270. [23] Миллер В.Ф. Терская область. Археологические экскурсии.//Материалы по археологии Кавказа. - М., 1888, вып.1, С.2 – 36. [24] Марковин В.И. Памятники зодчества в горной Чечне. (по материалам исследований 1957-1965 гг.) // Северный Кавказ в древности и средние века. – М., 1980. – С.184-270. [25] Илли. Героико-эпические песни чеченцев и ингушей. – Грозный, 1979, с.226 – 233. [26] Щеблыкин И. П. Искусство ингушей в памятниках материальной культуры // Известия Ингушского научно-исследовательского института истории и культуры. – Владикавказ, 1928. – Вып. 1, с. 282. [27] Виноградов В.Б., Чахкиев Д.Ю. Некоторые традиции военного искусства вайнахов в средневековье // Советская этнография, 1984, №1, С.98 – 110. [28]Арсанукаев Р.Д. Вайнахи и аланы. – Баку, 2002. – с.143. [29] Кобычев В.П. Расселение чеченцев и ингушей в свете этногенетических преданий и памятников материальной культуры // Этническая история и фольклор. – М., 1977, С.165 – 181.

Леча Ильясов