Поначалу всё должно было состояться, как всегда — и бой в пять раундов, по две минуты каждый; и его фамилия, стоящая в списке самой последней; и его неизменная победа в одном из раундов. Если противник из местных, то победить необходимо обязательно нокаутом, иначе победу не дадут. Даже, несмотря на бурные протесты зрителей.
Ему нравятся немецкие зрители — они честны. Чего не скажешь о судьях. В их необъективности он усомнился ещё с того первого боя, когда ему незаслуженно присудили поражение. Вкус её горечи он ощущает по сегодняшний день. С этого дня он и взял за правило — стараться выигрывать нокаутом. Тренер ругает его за это и просит не рисковать, не пытаться всегда выигрывать нокаутом. «Oкей», — неизменно отвечает он тренеру, но всё-равно поступает по-своему.
После удара гонга и команды «Бокс», на ринге хозяин он, и только он решает, как провести бой, чтобы второй раз не появляться дома с опущенной головой. Он знает, что нокаут невозможно оспорить. Действительно, что может сделать рефери, если даже не досчитав до девяти любезно предлагает его противнику продолжать бой, а противник, вместо этого, мотает головой? Вдобавок, тренер выбрасывает на ринг полотенце. Ничего!
Зрители называют его «Байси». «Байси, пошёл», — слышит он, проходя по павильону. «Привет, Байси, как дела?» «Ну, что, Байси, сегодня нокаутом, или по очкам?» «Успеха, Байси!» Видно, что они любят его, впрочем, как и он их. Он проникся к ним симпатией после того памятного поражения, когда они выразили своё негодование судьям и восхищение ему. Единственное, от чего его коробит, это то, что на протяжении всего турнира они пьют традиционное пиво, жуют и при этом нещадно дымят. И к тому часу, когда наступает время его выхода на ринг, в пивном павильоне бывает не продохнуть от сигаретного дыма. Небольшое утешение, что его противнику так же несладко. И ещё то, что его поединку уделяется особое внимание. Недаром, лучшую пару ставят самой последней.
К соперникам своим он, до боя, никогда не подходит и не заговаривает, как это делает большинство боксёров, надеющихся ещё до поединка, таким нехитрым способом, просечь, в каком морально-психологическом равновесии находится противник. Только прочтёт фамилию, которая стоит напротив своей, и идёт дальше — разминаться. Так и сегодня, он подошёл к вывешенному списку, взглянул, с кем ему предстоит встреча... и оторопел. Если верить написанному, боксировать он будет с самим собой: «B. MAСHAEV Vs. B. MAСHAEV» — красовалось на листе.
[AdSense-A]
Чуть поразмыслив, Байси направился в дальний угол, где за ширмой переодевались гости-спортсмены. Поздоровавшись и обведя всех взглядом, он без труда определил того, кто из них мог быть соперником в его весе. Это был смуглый крепыш, который возился с обувью.
— Ты Махаев? — спросил его подросток, подойдя поближе.
Паренёк перестал завязывать шнурки:
— Я, а что? — Нохчо-м вац хьо? — Ву, со нохчо ву! — паренёк привстал со скамьи. — Салам-Iалейкум! — ВаIалейкум-салам!
Они подали друг-другу руки и крепко обнялись.
— ЦIе муха ю хьан? — Байсангур. — Сан цIе а ма ю Байсангур!
Оба радостно разглядывают друг друга.
— Мы с тобой боксируем сегодня, ты знаешь? — Говорит Байсангур, присаживаясь на скамью. — Похоже, так, — крепыш присаживается рядом.
Он слегка растерян. Байсангур тоже чувствует себя не очень уверенно.
— У меня пропало всякое желание проводить этот бой. — Говорит он смуглому. — И у меня... — крепыш трёт вспотевшие ладони. — А что делать? Может, сказать, что плохо себя чувствуем? — Не знаю даже...
Они замолкают, лихорадочно соображая, что делать.
— Ты с кем здесь живёшь? — Спрашивает смуглый, прерывая молчание. — С матерью и сестрой, отца убили в войну... А ты? — Дала гечдойла цунна... У меня здесь две сестры, брат, старше меня, мать и ... отец...
Байсангуру кажется, что при слове «отец», смуглый, как бы извиняется перед ним, за то, что он у того есть...
— Знаешь, что? — Решительно говорит Байсангур. — Здоровье обвинять не будем, и тренеру что-то объяснять тоже — они нас никогда не поймут. Дай-ка лучше номер телефона своего отца. — Вот ... — протягивает паренёк свой мобильный с набранным номером. — Ваша, — обращается Байсангур к мужскому голосу из телефона. — Де дика хуьлда хьан. Сан цIе Байсангур ю. Тахана шун кIантана дуьхьал лата везаш ву со кхузахь... Со нисвелла цуьнца тахана... Со а ву Нохчо... ХIинца хIун дича бакъахь дара оха шимма — тхойшинна лата ца лаьа вовшех? — Хьо мичхьара ву, Байсангур? — Спрашивает его голос в трубке.
Байсангур называет своё родовое село и свой род.
— Хьена ву хьо?
Байсангур называет сначала имя своего отца, затем имя деда, затем прадеда и замолкает, посчитав, что этого достаточно. Молчание повисает и на той стороне.
— ЛадогIалахь соьга дикка, Байсангур, — раздаётся, наконец, мужской голос. — Сан кIантегара тхо Iаш долу меттиг а, телефон а схьаэца, цуьнга хьайнаг а луо — гергарло лелор ду вай, Дала мукъалахь! Амма таханалерачу дийнахь шу шиннех юхаваьлларг — суна стаг хетар вац шуна. Дала аьтто бойла! — Говорят на том конце и прерывают связь...
[AdSense-B]
Когда объявили фамилии участников заключительного боя, зал потонул в криках и свисте. С ударом гонга шум увеличился многократно. Конечно, все, кто наблюдал за этим поединком, сразу уловили в нём что-то необычное, что-то не поддающееся их пониманию. Но это «что-то» — не мешало им продолжать жевать и пить своё пиво. Им, изрядно подогретым баварским пенным и обильной едой, было не до таких тонкостей, как поиск причин этого необычного. Они пришли сюда сегодня совсем для другого — чтобы с максимальным удовольствием провести свой очередной выходной. Багровые от возбуждения, со вздувшимися жилами на шее, выкрикивали они обычные слова поддержки: «LOS, LOS», «JAWOHL», «WEITER»... А два мальчугана, с одинаковыми именами и такими же одинаковыми фамилиями, в чём-то даже внешне похожие друг на друга, вели бой, ставка в котором было известна только им двоим...
Поединок закончился. Рефери, собрав листочки у боковых судей, вызвал боксёров на середину ринга. Зал притих в ожидании... Судья поднял вверх руки обоих бойцов, и все сидящие дружно встали. Своды павильона огласились аплодисментами. Аплодисменты продолжались и после того, как ринг опустел и боксёры скрылись в своих раздевалках.
Пожилой, респектабельный немец, не прекращая хлопать, повернулся к стоящему рядом товарищу и, перекрывая шум, громко сказал:
— Гюнтер, ты знаешь... эти двое... они напомнили мне ... — Кого же? — Они мне напомнили гладиаторов!