Абдулла заказал в соседнем селе, что за 15 километров, папаху у портного под шестидесятый размер своей головы.
Каракулевую шкурку ему привёз из Дагестана сын, и он берёг её как зеницу ока, в поисках достойного мастера по изготовлению папахи. Хранил он её в своей спальне, в сундуке, как самое драгоценное сокровище, аккуратно завернув в большое полотенце. Подальше от посторонних глаз. Не дай Бог, кто-нибудь унесёт. Часто он вытаскивал каракуль на свет и любовался стройными рядами вальковых завитков, отливающих голубовато-сизым дымчатым цветом, сказочным неповторимым орнаментом, сотворенном незримой кистью Всемогущего Творца. Ладонь ощущала мягкую, несравнимую ни с чем лёгкую, нежную поверхность шелковистой шкурки.
Какая чудная будет папаха, просто загляденье. Все ахнут!
Абдулла был весьма доволен тем, что он скоро будет в этой папахе ходить по улицам, на свадьбы, похороны, разные встречи и ему рисовались радужные картины.
Абдулла холост, вот уже три года как похоронил жену. Хотя давно за семьдесят перевалило, но нет да нет, шальная мысль залетает в голову, взять, да и посвататься. Скучно одному, хочется женской руки в доме. Даже список свободных кандидаток составил с описанием возраста и важных антропометрических данных в своей маленькой записной книжке, которую постоянно носил в нагрудном кармане.
И которую постоянно обновлял графитовым карандашом, если умерла — жирной чертой вычеркивал, приговаривая «Дала декъал йойла хьо», если чей-то муж умер — со словами соболезнования вносил вдову в свой конкурсный список.
— А папаха для этой задумки, ох, как кстати!
Роль папахи невозможно переоценить, в ней чувствуешь себя настоящим мужчиной, хочешь, не хочешь, будешь спину держать прямо, как и голову под папахой. И за версту тебя видно. Мимо не пройдут.
Сталин в фуражке, Ленин в фуражке, уроды, на мужчин не похожи, вдобавок, «ни рожи, ни кожи». И не были мужчинами. Да, ко всему, почти всю мужскую половину СССР одели так же уродливо, не по-мужски, как и себя.
Папаха есть папаха, это царь всех головных уборов мира. Ни тюрбан турка, ни камшат-борик казаха, ни ермолка еврея, ни чалма индуса, ни какого другого народа убор с ней не сравнятся, папаха — настоящее произведение искусства.
Абдулла всегда мечтал о папахе, хотя у него была ондатровая шапка, но и она стояла далеко внизу.
Он завидовал Махмуду Эсамбаеву, Расулу Гамзатову, когда они в этом величественном наряде людей гор появлялись на публике или по телевизору.
Высокий, статный Абдулла, с густыми пышными усами в каракулевой папахе смотрелся бы намного лучше, чем в нелепой, уродливой кепке с козырьком. Так она ему надоела, что иногда противно даже смотреть на себя.
Все уважаемые старики имеют свою папаху, Абдулла же, как всегда, опаздывал.
Он, чтобы увидеть самого себя со стороны, один раз примерял папаху знакомого товарища, который ему и порекомендовал того самого мастера по пошиву.
Смотрелся прилично, самому понравилось.
Абдулла довольным вернулся от портного домой и с этими мыслями сидел на диване, почитывая местную газету, когда вечером заглянул Ильяс, его сосед, троюродный брат по отцу, ровесник, постоянно неразлучный с Абдуллой.
Поговорили о том, о сём. Абдулла восторженно рассказал о своей поездке и о своем ожидании одеть в скором времени на голову шикарную папаху.
Ильяс очень заинтересовался этим и говорит.
— Слушай, Абдулла. Я тоже хотел бы иметь папаху, мы с тобой вместе неплохо выглядели бы на майдане, гIон-диканахь.
Давно мечтаю о суркуй. — дай мне адрес того мастера, я и себе закажу.
Абдулла написал на листочке карандашом адрес и Ильяс, побыв ещё с час, ушел домой.
Шли дни.
Приближалось время исполнения заказа Абдуллы, он с щемящим, пронзительным волнением ожидал назначенного дня, безжалостно срывая с настенного календаря листок за листком.
Ну, вот и подошел тот самый день.
С утра, чуть свет, совершив утренний намаз, съев бутерброд с сыром и выпив чашку пахучего черного индийского чая с вишнёвым вареньем и лимоном, Абдулла тронулся в путь.
На стоянке ждать автобус долго не пришлось.
Абдулла вошёл в салон, все сидевшие встали, каждый предлагал ему своё место. Таковы были неписаные, общепринятые правила по отношению к старшим.
Абдулла поблагодарил и сел на переднее сиденье. Через минут двадцать пять автобус остановился, а дом портного находился рядом с остановкой.
Абдулла сошёл с автобуса, затем, пройдя вдоль высокого кирпичного забора, подошел к массивным зелёным воротам и постучался. Калитку открыл сам портной.
— Ассалам Алейкум — приветствовал Абдулла.
Ответив «Ва Алейкум Салам» — портной крепко обнял его и пригласил в дом.
Вошли, сели за стол, в зале. Спросили друг у друга о здоровье родных и близких, о жизни, обычное принятое при встрече.
— Ма дика ду хьо схьавеана, — произнёс портной. — ЧIогIа къахьийгар ас и хьан заказ шен хеннахь чекхъяккха гIерташ. Если бы ты сразу не прислал письмо, я раскроил бы шкурку так, как мы с тобой и договаривались в начале. Тогда было бы поздно что то менять. Думаю, твоим внукам очень подойдут эти папахи, я уверен, они им понравятся.
И, развернув на столе пакет, выложил две маленькие шапчурки.
Абдулла удивлённо посмотрел на портного, потом на то, что лежало на столе.
— Ахь хIун дуьйцу? — взволнованно вскрикнул Абдулла. — Са-м бац цхьа а внукаш, холхаз куйнаш оьшуш. Я с тобой ни о каких внуках не говорил. Папаха нужна мне, я её заказывал для себя.
— У вай, Остофируллах! — вскинулся не менее удивлённо портной. — Соьгахь ахь яздина кехат ма ду, хьайна метта цу цIоканах внукашна жима ши куй бе аьлла. Аса-м чIогIа къахьегга, и шиъ ба гIерташ, цIока ца тоарна кхоьруш. Делахь а, со говза а, дика а хьовзарна изаъ тоьар.
— Дера дац ас яз дина-м цха а кехат, — ответил на монолог портного Абдулла.
— Дера ду соьгахь м, ас хIинца хьуна дIа а ма гойта.
Портной зашел в соседнюю комнату и вынес помятый конверт, откуда вытянул листок из ученической тетради в клетку и протянул Абдулле.
Действительно, в письме от имени Абдуллы кто-то просил изменить заказ и изготовить две маленькие шапки для внуков.
Абдулла внимательно вгляделся в корявую писанину и сразу узнал по почерку руку ... Ильяса.
Это мог сделать только он и у него действительно было два внука 5 и 6 лет.
Сердце Абдуллы было готово разорваться на части, как же так он наивно доверился Ильясу, он же его с детства знает. До такого додуматься некому, кроме него.
Абдулле пришлось оплатить заказ и забрать шапчонки.
— Вот махинатар, аперист, джулик, пархадимец — вполголоса всю дорогу крыл он Ильяса. — Аллелай. Ма чIогIа леви цуо со. Все планы расстроил. Я ему так это не оставлю.
Вернувшись в своё село, он прямиком направился во двор Ильяса.
Ильяс сидел под навесом за длинным столом и, увидев грозный вид Абдуллы, понял всё мгновенно, вскочил и, смеясь, бросился бежать галопом вокруг стола. Абдулла за ним.
— ХIара дика гIуллакх дара хьан и адрес соьгар схьаоьцуш? Дела ве хьо Дала хIаллак! ХIинца хьайн ги болла хIара ши куй. Хьо дийна а волуш кхин сан керта ма воьллахь! — крикнул он, когда убедился в тщетности попыток догнать Ильяса.
Швырнув сумку на стол, Абдулла пошел к выходу и у калитки, оглянувшись, увидел, как Ильяс, склоняясь над столом, обеими руками с любовью, бережно поглаживает вывалившиеся из сумки, отсвечивающие серебром каракулевые шапочки.
Наутро Ильяс пошёл мириться, выставив впереди своих внуков в маленьких папахах.
Мир состоялся с трудом. Дети помогли.
Автор Bariton, Teptar