Нет, не война ломает судьбы.
Она стояла в растерянности. Ком подкатил к горлу. Сил плакать не было. Вернее, слезы давно кончились. Она уже давно научилась плакать без слез.
Она подняла взгляд на часы.
Старинные часы, показывали без четверти двенадцать. Хрустальное стекло играло всеми цветами радуги. Золотистые стрелки напоминали стрелы Купидона. На циферблате был нарисован ангел. Казалось, что он вот-вот вылетит из-под стекла. Вьющиеся локоны ангелочка разлетались в разные стороны. На лбу у него была вмятина. Руки были сложены на груди. Ангелочек держал в руках сердечко.
Через четверть часа начнется новый день. Отсчет времени нового дня. Румисе вдруг захотелось подойти и остановить руками стрелки часов. Ход времени остановить. Остановить ход времени, ход жизни.
А вчера она еще хотела жить. Она строила себе планы. Она собиралась с дочерью поехать в Германию на лечение. Говорят, в Германии есть методы лечения синдрома Дауна.
Иман — ее единственный ребенок. Шестнадцатилетняя девочка выглядела лет на 7-8. Она отставала в умственном и физическом развитии.
Роды были очень тяжелые. Напрасно пытались врачи дать возможность матери родить самой. В самый последний момент было принято решение делать роженице кесарево сечение. Плод был крупный. Ребенок весил почти пять килограммов.
Выйдя в коридор к родственникам, врач-гинеколог виновато опустила глаза и тихо произнесла: «Хвала Аллаху, мама жива. Операция прошла. А ребенка ей бог еще пошлет».
Нет, ребенок был жив. Но ребенок был безнадежно больным. Инвалид. Синдром Дауна. И это девочка. Первый ребенок в семье. И как оказалось, последний.
Ни врачи, ни родственники не расстраивали Румису. Кормить ребенка ей не приносили. Ей только сказали, что она родила дочь. Сил радоваться у нее не было. Прошла неделя, а Румиса не могла встать с постели. Любая попытка встать заканчивалась дикими болями в области низа живота. Через неделю после рентген — исследования врачи поняли, что допустили серьезную ошибку. В животе у пациентки они забыли хирургические ножницы. Пытаясь встать, молодая женщина проткнула себе матку. Пришлось делать вторую операцию. Удалили этот крайне необходимый для женщины орган. Выйдя через месяц из больницы, Румиса услышала страшный приговор из уст своей свекрови.
— Твой ребенок, — не жилец. Это инвалид. Ты будешь мучаться всю жизнь. Но ты еще молода. И, может, устроишь свою жизнь. Выйдешь замуж за вдовца или разведенного, у которого есть дети. А моему сыну нужен наследник.
В ту ночь Румиса не сомкнула глаз. Она не знала, что и как сказать Султану. Султан- единственный сын в семье. У него есть две старшие сестры, которые давно уже имеют свои семьи. Султан женился только в 32 года. Румису он встретил случайно в кафе-пирожное «Столичный», куда девушка зашла с однокурсницами на чашку кофе после удачно сданного экзамена.
Через месяц Румиса появилась в доме Султана в качестве жены.
Молодые решили не заводить детей, пока Румиса не окончит университет.
Свекровь поворчала, а потом смирилась. Она вспомнила, как тяжело ее приняли в семье. Рахман привез ее из Германии после службы в рядах Советской армии.
Русская, родом из Брянщины, Света поехала работать в Германию медсестрой в воинскую часть. Белокурую красавицу Светик — семицветик, как ласково называли ее солдаты, невозможно было не заметить. Со временем она взяла не только красотой, но и лаской.
К концу срока службы Рахмана Света была уже на сносях. Сын сообщил матери, что едет домой с женой. Но сказать, что у них скоро будет ребенок не решился. Мать отцу ничего не сказала, но запретила появляться в селе с женой-иноверкой. Зная свою мать, Рахман решил переждать какое-то время в Брянске. Света родила девочку. Когда Карине исполнилось полгода Усман, отец Рахмана, появился на пороге дома в Брянске. И забрал сына с семьей домой. Со временем Света приняла ислам, родила еще дочь и сына. В селе многие даже забыли, что она русская. Говорить на чеченском языке она научилась очень быстро, была отличной хозяйкой и пользовалась авторитетом в сельской больнице. Строго соблюдая обычаи и традиции семьи, в которую она попала, Света сама забыла, что она родилась в далеком Брянске. Красота и величавость обычаев народа ей пришлась по душе.
Утром Румиса стали собирать вещи. Султан не мог уговорить ее остаться. Он безумно любил свою жену. Она для него была всем. Она понимала его с полуслова. Поняв, что нет другого выхода, Султан принес дочь и положил ее на стол.
— Неужели ты сможешь бросить нас двоих? Ты нам нужна. Не оставляй нас. Мы не сможем жить без тебя.
— А как же твой наследник? — только и произнесла Румиса.
— Мне нужна ты. А наследника Аллах пошлет.
Что может быть сильнее любви? Сила любви удержала Румису.
Иногда украдкой от мужа она плакала от усталости. От безнадежности. От вида тусклых глаз своей дочери. Султан старался помочь. Но она, мать, проводила с этим ребенком 24 часа в сутки. Иногда и этих 24 часов не хватало. Ребенок рос хилым и болезненным, но очень ласковым. Ходить девочка научилась в два года, первый зуб появился в полтора года. А говорить научилась только в 4 года. И по сей день, то, что она произносит понимала только мать. Пугавицу застегнуть научилась в 7 лет. Но, несмотря на свою болезнь, девочка росла очень аккуратной и чистоплотной. Болезненно реагировала, если даже капля воды попадала ей на одежду. Игрушки не любила. Ее интересовали только краски и бумага. Но кисточкой не пользовалась. Рисовала, макая пальцы в краски. Рисовала по обоям стен, по мебели, по стеклу. Родители ей не запрещали.
Но однажды Иман удивила всех. Она подошла к пианино, подняла крышку и начала играть. Она играла „Танец журавлей”.
Именно „Танец журавлей” сыграла Румиса впервые на этом пианино. Пианино подарил ей Султан, как только они поженились. Румиса с отличием окончила музыкальную школу, обладала удивительно красивым голосом и музыкальным слухом. Ее дед по матери был известным аккордеонистом-самоучкой. Кехат-пондар в руках виртуоза Муслима не то плакал, не то смеялся.
Природа взяла свое. Иман получила в дар от Всевышнего не только болезнь, но и музыкальный слух.
Теперь мать проводила с девочкой время за игрой на пианино. Иман не знала, что такое усталость. Она старалась даже подпевать.
И когда девочке исполнилось 12 лет, в ворота моего гордого, но маленького народа постучалось большое горе. А у нас принято открывать ворота, когда стучится беда.
Черным железным вороном летела беда с неба. Черными железными грушами падало оно из ниоткуда. Внезапно налетали и также внезапно исчезали эти птицы смерти. Оставаться в городе было страшно.
Решили уехать. Но Иман вцепилась в пианино. Как объяснить ребенку, что сейчас не пианино нужно. Но ей нужна только музыка. Ей нужен только этот музыкальный инструмент. И когда через два дня Султан выгружал из кузова КамАЗа пианино и свою семью, то немногие поняли его. Война не стояла на месте. Она двинулась вслед за семьей Султана в горы. И он вновь нашел машину, погрузил в кузов пианино, посадил рядом дочь и жену и двинулся дальше. Два года он переезжал с места на место и возил это пианино.
Девочка срослась с музыкой. Она стала играть на инструменте все звуки, что слышит. Она удивляла своей феноменальной музыкальной памятью. Ее ласково прозвали Шопеном.
Война немного откатила назад. Наступил период самообмана. Хасавюртовское перемирие.
Люди стали верить в чудеса. Искренне поверили, что конец войне. Султан восстановил полуразрушенный дом, но стал выезжать на заработки за пределы республики. На сей раз он уехал далеко. В Нижневартовск.
Война немного отдохнув, наточив косу смерти, вернулась на поле брани.
Мой малый народ не хотел умирать. Мы карабкались и жили всем смертям назло.
Всем бомбам и ракетам назло Иман продолжала играть. Обещав мужу выехать из республики, Румиса решила остаться в городе. Уехать без пианино она не смогла бы, а с ним и подавно.
Все соседи покинули свои дома. Две кошки и собака перебрались жить во двор к Румисе и Иман. Через два месяца закончились все продукты. Посадив девочку за пианино, прикрыв дверь, помолившись, Румиса пошла на соседнюю улицу, в дом двоюродного брата своего мужа в поисках съестных припасов. Не успела она дойти до угла дома, как начался очередной артобстрел. Лежа в луже холодной осенней грязи Румиса молила Всевышнего, чтобы Иман продолжала сидеть и играть. То тут то там разрывались снаряды. Затем налетели самолеты . Исчадие ада. Недалеко разорвавшийся снаряд оглушил бедную женщину. Насквозь промокшую Румису шайтан стал клонить ко сну.
Она очнулась оттого, что соседская собака Дина, которую она приютила, тыкала ей в глаза свой теплый нос. Румиса присела, обняла собаку. Собака весело заиграла хвостом и начала звать женщину с собой. Румиса протянула руку к забору палисадника, чтобы привстать. Схватившись за железную трубу, она встала. Куда она шла и зачем забыла. Начала вспоминать, как она оказалась тут. Она медленно поплелась к дому, до которого оставалась ей всего метров пятнадцать. Зайдя через разбитые ворота, она вошла в дом, двери которого были выбиты. В доме гулял осенний мерзкий ветерок. Он обшарил все углы в этом забытом богом доме, но свистеть, как хозяин, продолжал. Румиса подошла к кладовке. Нашла старую сумку. Поставила в сумку банку топленного масла, насыпала немного муки и собралась покинуть дом. Оглянувшись, она увидела на подоконнике горшок с традесканцией. В цветке тлела жизнь. Нет, не так. В нем тлела надежда на жизнь. Точно. Только надежда.
Аккуратно поставив горшок с цветком в сумку, женщина вышла из дома и пошла пустынной улицей к себе.
Она жила вроде на соседней улице. Завернув на улицу, Румиса не поняла, где оказалась. Полквартала как рукой снесло. Подумав, что она пошла не в ту сторону, бедняга вернулась к тому месту, где она лежала в луже. Она решила еще раз испытать судьбу и направилась в другую сторону. На углу дома висела табличка, но что там написано разобрать было невозможно. Остановившись, прочитав молитву, женщина развернулась и опять вернулась к этой злосчастной луже. Дина поняла, что женщина заблудилась. Она подошла к ней, заглянула в глаза и потянула зубами за сумку. Румиса молча пошла за собакой. Ноги не слушались. Но идти надо. Мелким дождем начал плакать вечер. Он оплакивал былое или завтрашний день. А может и то, и это.
Вскоре она услышала музыку. Это Иман играла на пианино.
Дойдя до дома, Румиса остановилась. Она подняла тяжелый взгляд на дом и окаменела.
Под открытым небом сидела ее Иман. У нее на коленях лежали два кота. А она продолжала играть, будто ничего и не случилось. От разрыва снарядов снесло половину дома. А ангелы- хранители сберегли ей дочь. Румиса стала звать ее. Иман даже не оглянулась.
Бросив сумку, мать побежала к своему единственно родному существу, ради которого она уже 15 лет, все идет и идет в никуда.
Дотронувшись до плеча дочери, Румиса прижалась к спине дитя. Иман перестала перебирать черно-белые клавиши инструмента и тихо произнесла: «Нани...»
Мать потянула ребенка и позвала за собой. Иман послушно встала и пошла за ней, не отпуская ее руку. Обе они спустились в подвал, который был специально оборудован на всякий случай. Переодеваясь в сухую одежду, Румиса обратилась к дочери. Но та не отреагировала. Потом громче. И громче. Иман даже не шелохнулась. И тут женщина поняла, что девочка оглохла. Во время артобстрела девочку контузило.
На утро Румиса проснулась позже обычного. Поднялась температура. Она оглянулась, но в полумраке она не увидела дочь. Накинув на себя старое пальто, Румиса вышла из подвала. Иман нигде видно не было. Мать направилась к полуразрушенному дому. А там в остатках от былой комнаты за пианино сидела Иман. Рядом с ней сидела Дина и две кошки, прижавшись к телу собаки. Подойдя к ним, Румиса увидела, как слегка скользят кончики окаченевших худющих длинных пальцев по клавишам пианино. Инструмент устал выдавать звуки. Инструмент тоже понял, что на войне должна быть передышка. И не нарушал минуты тишины и покоя. Война на время уснула. Где-то смерть прикорнула. Серое утро не пугало, не радовало. Солнце давно уже забыло, как выглядит улица, на которой живет Румиса. Но серое утро сменилось серым вечером и опять пришло на следующий день. За ноябрем пришел декабрь, за ним январь, февраль, март...ноябрь.
В первых числах следующего ноября появился и Султан. Изрядно постаревший на целых десять лет, уставший от ожидания и весточки из ниоткуда, он не поверил своим глазам, что перед ним та самая Румиса, за которую он готов был отдать свою жизнь. От веселого живого огонька ее черных глаз остались потухшие угольки. На лице был только нос. Диким зверенышем смотрела на него и Иман. Она не могла понять, откуда этот человек здесь появился. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Сил произнести слова не осталось. Султан сделал шаг к жене. Девочка обхватила мать и неистово закричала. Присев на расстоянии друг от друга,Румиса и Султан перекинулись парой слов. Девочка не слышала, о чем они говорят. Слух к ней так и не вернулся.
Султан забрал дочь и жену с собой. Они переехали жить в родительский дом в селе. Вскоре им предложили отправить девочку на временное лечение в Германию. Сперва Румиса отказывалась, ссылаясь на свое здоровье. Но позже согласилась с мнением мужа, что некому будет смотреть за ней, в случае смерти родителей.
Уже готов весь пакет документов, собрана определенная сумма денег. И на днях она уезжает с дочерью на лечение. Ненадолго.
С утра приехали сестры Султана. Потом пришел его двоюродный брат. Потом на двух машинах подъехали знакомые. Румиса решила, что все съезжаются, чтобы ее и Иман проводить.
— Румиса, зайди, - кликнул ее Чаборз, один из самых близких друзей Султана. В эту войну он потерял жену и двоих детей. Но уже женился. И жена попалась из хорошей семьи. Тоже рано овдовевшая. К двум сыновьям Чаборза относится очень хорошо. И все в селе хвалят ее .
— Да, слушаю. Ты что-то хочешь сказать? — обратилась к Чаборзу Румиса.
— Я хочу с тобой поговорить. Ты женщина умная. Ты должна нас понять.
— Не хвали меня,- зарделась как в девичестве Румиса.
— Румиса, вам предстоит долгая дорога. И Иман очень нуждается в медицинской помощи. Там, в Германии таких детей лечат. Есть интернаты.
— Да я не отдам своего ребенка в интернат. И не останусь там надолго. Вот немного Иман отдохнет от войны, и вернемся.
— Не стоит торопиться возвращаться. Лечитесь вы лучше там.
— Нет. Долго не смогу. Султан будет один.
— Султана мы сегодня женим. Ему больше ждать нельзя. Ты пойми, ему нужен наследник.
— Что? Как женим? Кто женит? Почему? — Румиса не знала, что и говорит.— Да, да, конечно, ему нужен наследник. Зачем ему Иман и я? Зачем?А почему об этом он сам не сказал? Почему молчит?
— Румиса, он не разводится с тобой. Он просто женится. И чтобы не обижать тебя, мы решили, что он женится раньше, чем вы уедете в Германию. Ты будешь замужней женщиной. Он будет помогать вам.
— А почему он не сказал об этом сам? Почему четырнадцать лет тому назад он сказал, что ему нужна я и нужна дочь. Почему? Почему все эти годы я шла в никуда? Спотыкалась, поднималась и шла?
— Да потому, что ты и шла в никуда! Ты шла в никуда! Ты это ведь хорошо понимаешь! — услышала она голос Султана.
— Ну, вот я в никуда и пришла. Спасибо тебе за все. За то, что ты был в моей жизни. За то, что я не погибла. За то, что я есть. И у тебя есть дочь. Пусть больная, пусть оглохшая. Но дочь. Но прошу тебя уважить меня. Уважить мою честь и достоинство. Дай мне развод. И возможность изредка навещать Иман.
— Не торопись. Не проси развод. Живи с дочерью.
— Нет, Султан, долгая дорога в никуда не может привести никуда кроме, как в никуда.
Их разговор прервал грохот взрыва. Задрожали стекла в окнах. Началась суматоха.
Султан и Чаборз выбежали из дома посмотреть, что там происходит.
Румиса заглянула в комнату, не найдя там Иман, тоже выбежала во двор.
— Где Иман? Что там взорвали на этот раз? Кто видел Иман? — кричала Румиса.
— А Ш-ш-шо-пен у-ушла в комен-датуру и-и-и-грать на пи-и-анино, — заикаясь произнес Инал.
Румиса молча опустилась на землю.
Взрыв прогремел у вагончика, оборудованного под комендатуру. Военные нашли где-то пианино и привезли его. Пару дней назад они пытались на инструменте играть. А потом бросили эту затею.
За ночь, кто -то установил взрывное устройство в пианино. Увидев инструмент, Иман решила на нем сыграть. Попытавшись открыть крышку, она силой дернула ее. Погибла Иман и один из военнослужащих, который пытался прогнать ее.
Чаборз нес тело девочки . За ним шел Султан. Он нес кисти рук своего единственного ребенка.
Румиса встала, сделала шаг вперед. А потом побежала в дом, указывать, куда ее положить.
Плакать слез у нее не было. И не хотела, чтобы люди видели, что она плачет без слез.
Она присела на корточки у изголовья своей дочери, Она гладила ее шелковистые волосы. Потом взяла в руки кисти ее рук и поцеловала каждый палец. Только вот теперь она поняла, что жила все эти годы этим ребенком. Что выжила она одна с ребенком в подвале благодаря тому, что у нее был этот ребенок. Что она никогда не позволяла себе болеть, потому что у нее был ребенок. Она никогда никуда не уезжала надолго, потому что у нее был этот ребенок. Она жила ее и своей жизнью. Она прожила в два раза больше за эти последние 16 лет, чем все остальные, потому что у нее был этот ребенок. И она поняла, что сегодня, сейчас, за десять часов до завтра, для нее закончились все беды. И даже война закончилась для нее. Почему война? Потому что ей не о ком больше заботиться. Ей некого больше спасать.
Она сама искупала свою дочь. Сшила ей саван в последний путь. Попросила у нее прощения и зашла в комнату. В последний раз. Завтра отсюда вынесут тело ее дочери. А она с миром в душе покинет этот дом и пойдет дальше своей долгой дорогой в никуда. До завтра осталась четверть часа.
itsmeolord