Существует один даргинский или несколько? Среди всех языков России наиболее остро проблема разграничения языков и диалектов стоит именно для даргинских идиомов: до сих пор отсутствует их общепринятая классификация, к тому же не определено точное число языков даргинской группы. Между литературным даргинским и остальными его вариантами много различий, но во всех есть фарингализованные гласные, развитая система звукоподражательных слов и пространственных обозначений, а форма глагола зависит от того, видел ли рассказчик то, о чем говорит, своими глазами. О литературном варианте даргинского языка, основанном на северном диалекте — диалекте села Акуша, рассказывают лингвисты Олег Беляев и Расул Муталов.
В проекте «Языки России» мы рассказываем о языках, на которых говорят или говорили народы, проживающие на территории современной Российской Федерации. Проект создан с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.
Кстати, если вы хотите увековечить ваш язык в истории — присылайте нам аудиозаписи с историями о традиционном национальном блюде, ремесле или вашем городе. Несмотря на то что даргинские идиомы традиционно считаются диалектами одного языка, различия между некоторыми из них столь велики, что свободное взаимопонимание их носителей затруднено или полностью исключено. В связи с этим в последние десятилетия лингвисты рассматривают даргинский не как единый язык, а как группу родственных языков. То, что эти языки являются самостоятельными, подтверждает, во-первых, лексико-статистический метод Сводеша.1 Во-вторых, глубина времени расхождения отдельных даргинских языков, по данным С.А. Старостина, составляет 2300 лет, а ведь зачастую самобытными считают языки, глубина временного расхождения которых составляет менее тысячи лет. О том, что даргинские идиомы представляют собой самостоятельные языки, писали в разное время и многие лингвисты: они подчеркивали статус кубачинского, кайтагского, чирагского как отдельных близкородственных языков.1А.Е Кибрик выделяет литературный даргинский, чирагский, кубачинский, ицаринский, мегебский и другие языки даргинской группы,1 а Ю. Б.Коряков насчитывает в ней 17 языков.1 На основании сравнения лексических и фонетико-морфологических характеристик можно говорить о двенадцати языках даргинской группы. Среди них есть языки, распространенные в десятках селений и распадающиеся на многочисленные диалекты и говоры: акушинский (акушинско-урахинский), муиринский, цудахарский, кайтагский, сирхинский, кадарский (кадарско-мекегинско-губденский). А есть языки одноаульные, распространенные в одном или нескольких селениях: кубачинский, чирагский, мегебский, ицаринский, кункинский, амухский. Стоит оговориться, что названия языков и их классификация носят условный характер, так как многие даргинские идиомы пока мало исследованы или не исследованы вовсе. Недостаток лингвистических сведений связан с тем, что в 1930–1980-е годы официальной властью даргинские языки были «низведены» до уровня диалектов. В ряде случаев данных о них нет вообще — это касается речи большинства малых селений.
Литературный даргинский язык был создан в 1930-е годы на основе акушинского диалекта. Выбор пал именно на северный акушинский идиом, так как среди сильно отличающихся между собой языков он был понятен более или менее всем. На акушинском говорит наибольшее количество даргинцев; в нем также сравнительно простая фонетическая система: отсутствуют удвоенные согласные, как и в южнодаргинских языках, нет лабиализованных звуков, представленных в большинстве даргинских языков, из фарингализованных гласных имеется только [аь] и нет ударения. К тому же богатство грамматических явлений и морфологии даргинских языков оказалось в акушинском языке нивелировано: некоторые явления исчезли, другие подверглись упрощению. Имел значение и политический фактор: акушинский кадий традиционно сильно влиял на другие даргинские вольные общества.
Однако литературный севернодаргинский язык так и не стал языком массового общения даргинцев. В ряде селений возникали проблемы в обучении, дети не понимали акушинский язык, от его преподавания в школах отказались, в частности в селах Кубачи и Чираг. Возникают также проблемы с его изучением в городах и населенных пунктах со смешанным составом населения. В настоящее время носителям далеких от акушинского языка идиомов приходится общаться на нескольких языках: языком межнационального общения для них является русский, на уроках родного языка общаются на акушинском языке, а в районных центрах они вынуждены говорить на одном из трех районных койне — муиринском, урахинском или кайтагском. 
Алфавит и фонетика
В Средние века даргинцы пользовались аджамом — арабской графикой, приспособленной для даргинского языка; отдельные даргинские надписи на аджаме появляются с конца XV века. В начале XVII века кайтагский уцмий Рустам-хан на местном диалекте издал «Свод заповедных законов Кайтаг-Дарго», состоявший из 7 глав и 107 статей, регламентировавших общественную и частную жизнь даргинцев. Арабской графикой даргинцы пользовались до 1928 года, когда письменность была переведена на латиницу. В 1938 году алфавит сменился на кириллический. Кстати, попытки перевести даргинское письмо на русскую графику принимались выдающимся исследователем кавказских языков П. К. Усларом еще в 1860–1870-х годах — тогда был создан алфавит и издан букварь. 
Для передачи специфических даргинских звуков в кириллический алфавит были введены диграфы с использованием графем ъ, ь и знака «I»; в 1960-е годы в алфавит была добавлена графема пI. Дело в том, что, как и другие нахско-дагестанские языки, даргинский язык обладает абруптивными (или эйективными) смычными — согласными, при произнесении которых воздушный поток создается в результате резкого размыкания голосовых связок. Эти согласные, как правило, и обозначаются при помощи символа «I» («палочка»): пӀ [pʼ], тӀ [tʼ], кӀ [kʼ]. Особняком стоит увулярный абруптивный кь [qʼ], глухой увулярный смычный записывается как хъ [q]. Смычные абруптивы встречаются в таких словах, как кӀапӀи [kʼapʼi] — «листок», тӀентӀ [tʼentʼ] — «муха», кьаькь [qʼˁaˁqʼˁ] — «молоток».
Кроме абруптивных есть также глухие и звонкие смычные согласные, при этом глухие обладают признаком придыхания, из-за которого не всегда идентифицируются с глухими согласными в русских словах. Например, русское слово «пальто» заимствовано в даргинский в форме палтӀу, а не палту,1 то есть русский глухой смычный [t], не имеющий придыхания, на слух воспринимается как более близкий даргинскому абруптивному тӀ [tʼ], чем глухому придыхательному т [tʰ]. Другой примечательный звук отражается буквой гӀ и представляет собой звонкий смычный в области гортани: гӀаьргӀаь [ʡaˁrʡaˁ] — «курица», гӀаьмру [ʡaˁmru] — «жизнь», гаьгӀ [gaˁʡ] — «запах». При всем богатстве системы согласных в даргинском отсутствует звук [ф]; нет в нем и звука [о]. В русских заимствованиях эти звуки заменяются на [п] и [у] соответственно: так, в речи старшего поколения слово «телефон» произносится как [тилипун]. Вообще, в даргинском языке всего четыре гласных звука: [а], [у], [и], [е]. При этом во всех даргинских языках есть фарингализованные гласные (произносятся с сужением гортани, что создает характерное изменение тембра звука, «скрипучее» произнесение), а в литературном языке фарингализованный гласный только один — я [aˤ].1
Морфология: движение в пространстве
В любой пространственной ситуации есть два участника: объект, местоположение или движение которого описывается в предложении, и ориентир, относительно которого устанавливается местоположение или движение объекта. Например, в предложении «Петя положил книгу на стол» «книга» — это объект, а «стол» — ориентир. Взаимное расположение объекта и ориентира можно описать сочетанием двух значений: локализации (область пространства, связанная с ориентиром) и ориентации (тип движения объекта относительно ориентира). В разных языках эти значения могут выражаться при помощи различных языковых средств.
Например, в русском языке некоторые простые предлоги сами по себе выражают лишь локализацию («из», «на»), а ориентация может обозначаться через присоединение дополнительного предлога («из-под стола») или через выбор падежа: винительный падеж маркирует движение в сторону объекта («на стол»), предложный — состояние покоя («на столе»). В литературном даргинском языке четыре вида ориентации: лативная (движение объекта к ориентиру), эссивная (положение покоя), элативная (движение от ориентира) и аллативная, или аппроксимативная (движение в сторону ориентира).
Что касается локализации, в даргинском можно выразить четыре значения: положение над ориентиром, внутри ориентира — полого объекта (например, в корзине, в ящике), внутри ориентира — сплошной среды (например, в воде, в земле), под ориентиром. Дагестанские языки примечательны тем, что в них к существительному сначала присоединяется показатель локализации, а затем показатель ориентации. В результате «перемножения» этих показателей и возникает большое количество пространственных «падежей», которыми славятся эти языки. При этом не все сочетания локализаций и ориентаций совместимы по смыслу с любым существительным. 
Легкие глаголы, звукоподражание и эвиденциальность
Наиболее яркая черта даргинской глагольной морфологии — наличие у большинства глаголов двух видовых основ: совершенного и несовершенного вида. Значение вида в даргинском языке пока что изучено недостаточно хорошо, однако можно сказать, что в большинстве случаев значение совершенного и несовершенного вида достаточно адекватно передается соответствующим русским переводом («сделать» — «делать»). Даргинский язык сочетает богатую систему времен с видовым противопоставлением основ, при этом обе категории автономны и могут по-разному сочетаться друг с другом.
Общее число глагольных корней в даргинском языке весьма невелико — не более двухсот. Другие глагольные значения выражаются сложными глаголами: сочетаниями одного из простых глагольных корней (их называют «легкими» глаголами) с неким другим компонентом — именным, обстоятельственным или звукоподражательным. Например, значение «усилить» выражается глаголом цӀакьбарес, который состоит из именной части цӀакь («сильный») и легкого глагола барес («сделать»). Хотя оба компонента употребляются самостоятельно, глагол цӀакьбарес представляет собой одно слово, не эквивалентное сочетанию «сделать сильным».
Однако во многих случаях как именная, так и глагольная части могут и не употребляться самостоятельно; тогда сочетание имени и глагола образует своего рода композит. Например, глагол бехӀбизес ~ бехӀбилзес («ругать») состоит из корня биз- ~ билз- и элемента бехӀ-, которые не встречаются сами по себе. Корень входит, например, в состав глагола кабиз- ~ кабилз- («вставать»), а элемент бехӀ- — в состав сложного глагола бехӀбихь- ~ бехӀбирхь- («начинать»). В обоих случаях определить единый смысловой компонент не представляется возможным.
Особенно частотный класс сложных глаголов — это глаголы, образованные от звукоподражательных слов (идеофонов). В них собственно звукоподражательный элемент чаще всего соединяется с глаголом бикӀес («говорить»): маьбикӀес («мычать», букв. «говорить мя»), гӀемчбикӀес («чихать», букв. «говорить гӀемч»). Список идеофонов в принципе является открытым: в качестве первого компонента может использоваться любое слово, имитирующее звук. Однако семантика таких глаголов не связана только со звучанием; например, идеофоном является также глагол лямцӀбикӀес («сверкать, сиять»), образованный с помощью слова лямцӀ («молния», «блеск», «глянец»).
Даргинскому глаголу присуща категория эвиденциальности: в прошедшем времени совершенного вида употребляются различные формы — в зависимости от того, видел говорящий описываемое событие или нет. Нейтральная форма, описывающая событие, свидетелем которого был говорящий, — это аорист, с окончаниями -иб, -уб, -ур, -ун в третьем лице. Действия, которые говорящий не видел, описываются формами перфекта, состоящего из деепричастия совершенного вида (с окончаниями -или, -убли,-урли, -и) и вспомогательного глагола. Основная функция перфекта — обозначать действие, актуальное в настоящем, но в даргинском он также имеет эвиденциальную функцию. Например, предложение Урши вакӀиб («Мальчик пришел») употребляется, если говорящий видел указанные событие, тогда как использование варианта Урши вакӀили сай может означать, что говорящий не видел, как мальчик пришел. Именно последняя форма регулярно используется в сказках и других историях. Мулла Насреддин и даргинская грамматика
Грамматические особенности даргинского языка наглядно иллюстрирует анекдот о Мулле Насреддине. В первом же предложении встречается локативная форма гумайлар («на годекане»): суффикс -ла обозначает локализацию (в данном случае нейтральное местоположение), а суффикс -р — это показатель грамматического класса, согласующийся со словом гъай («речь») и указывающий на состояние покоя («на годекане», не «на годекан»). В словосочетании ила кабиибти-ургар («среди сидевших там») использовано причастие кабиибти (букв. «севшие»), образованное от глагола «садиться», так как в даргинском языке нет глаголов «сидеть» или «стоять» — есть только «садиться» и «вставать». Соответственно, и обозначение местоположения ила («туда») стоит в форме латива (направление к ориентиру), а не эссива (покой): «севшие туда», а не «сидящие там».
В этом же предложении использована аналитическая форма детаурли сари («произошел (разговор)») — это результатив, который в данном случае имеет значение заглазности, то есть указывает на то, что говорящий не видел описываемого события. В следующем предложении встречается аналитическая форма настоящего времени викӀули сай («он говорит»), нейтральная в отношении эвиденциальности; это так называемое настоящее историческое, когда действие, относящееся к прошлому, описывается формой настоящего времени.
Мулла Насреддин говорит, что ему сорок лет, используя глагольную форму виубсира, которая состоит из причастия совершенного вида и вспомогательного глагола, — так называемый экспериентив. Обычно эта форма указывает не на конкретное событие, а на сам факт того, что оно хотя бы один раз произошло в прошлом (вроде «Я ездил в Петербург»). Другое значение форм экспериентива — указание на бесспорные факты или события, истинность которых не подлежит сомнению; сюда относятся исторические факты, сообщения о дате рождения, возрасте (как в случае Насреддина), авторстве художественных произведений и так далее.
В предпоследнем предложении содержится форма учибикибтазивад («из собравшихся»), которая хорошо иллюстрирует даргинскую глагольную морфологию и образование локативных форм. Сначала от глагола учибик («собраться») образуется причастие совершенного вида с суффиксом -иб: учибикиб («собравшийся»). Затем от этой формы образуется множественное число: учибикибти («собравшиеся»). От множественного числа образуется локализация со значением «внутри», «среди»: учибикибтази («среди собравшихся»). Наконец, поскольку мы имеем дело с партитивным значением — выбор из множества людей, — используется показатель элативной ориентации (отдаление от ориентира): учибикибтазивад («из собравшихся»).
Сам по себе глагол «собраться» также имеет сложную структуру: он состоит из приставки учи- («внутрь») и корня -бик- с абстрактным значением; вероятно, исходное значение этого корня — «падать», но без приставки он в этом значении не употребляется. То есть буквально глагол «собраться» значит «попасть внутрь». Кстати, в этом же предложении, в слове къянба («ложью»), проявляются две фонетические особенности даргинского языка: звонкий увулярный смычный къ [ɢ] и фарингализация гласного я [aˁ]. Синтаксис: кто кого нашел
Даргинский язык, как и другие нахско-дагестанские языки, эргативный. Это значит, что именительный падеж (в эргативных языках его называют абсолютивом) используется как для подлежащего непереходного глагола, так и для прямого дополнения. Тем временем подлежащее переходного глагола оформляется особым падежом — эргативом, как в предложении Дудешли ута бариб («Отец сделал стул»), где отец является подлежащим и стоит в эргативе, а прямое дополнение — в абсолютиве. В предложении с непереходным глаголом Дудеш усаун («Отец уснул») единственный участник также стоит в абсолютиве.1В даргинском существительные разделяются на три именных класса, причем, в отличие от рода в русском языке, в даргинском принадлежность существительного к тому или иному классу однозначно следует из его семантики: мужчины относятся к I классу, женщины — ко II классу, остальные существительные, то есть все животные и неодушевленные предметы, — к III классу. Во множественном числе противопоставляются лица (люди, то есть I и II класс) и «не-лица» (III класс). Показатели класса могут быть префиксами, суффиксами или инфиксами в зависимости от слова, к которому они присоединяются. 
Все элементы предложения, какую бы позицию они ни занимали, согласуются с тем членом предложения, который стоит в абсолютивном падеже. В случае непереходного глагола это подлежащее, в случае переходного — прямое дополнение. Например, в предложении Нуни ГIяли варгира («Я нашел Али», букв. «Я Али нашел») в глаголе появляется показатель мужского класса, так как дополнение — мужчина или мальчик по имени Али. В предложении Нуни Сакинат раргира («Я нашел Сакинат») показатель меняется на женский, так как теперь в качестве дополнения выступает женское имя Сакинат. Наконец, в предложении Нуни къача баргира («Я нашел теленка») глагол согласуется с дополнением среднего класса — «теленок».
Большинство глаголов присоединяют классный показатель в виде префикса. Классный показатель также входит в состав глагола-связки и всех наречий, обозначающих местоположение в состоянии покоя. При этом интересно, что 1-е и 2-е лицо множественного числа отражаются не как множественное число класса людей, но как множественное число среднего класса. Также необычно ведут себя неисчисляемые существительные: они рассматриваются как имена множественного числа неодушевленного класса.
Даргинский язык также отличается от большинства других нахско-дагестанских языков наличием личного согласования. Оно не привязано к конкретному члену предложения и может контролироваться как подлежащим, так и прямым дополнением; выбор контролера всегда связан с личной иерархией, в которой участники речевого акта — говорящий и слушающий, то есть 1-е и 2-е лицо, — противопоставлены 3-му лицу. В литературном даргинском языке глагол всегда согласуется с тем лицом, которое находится выше в личной иерархии.
Например, в предложениях Нуни дудеш варгира («Я нашел отца») и Дудешли ну варгира («Отец нашел меня») глагол в обоих случаях согласуется с 1-м лицом («я», «меня»), несмотря на то что в первом предложении это лицо занимает позицию подлежащего, а во втором — прямого дополнения. При этом в предложении Нуни хӀу варгири («Я тебя нашел»), где участники — говорящий и слушающий, согласование происходит по абсолютивному участнику, в данном случае по прямому дополнению («тебя»). Показатели же 3-го лица появляются в глаголе только в случае, если оба участника — третьи лица: Дудешли рурси раргиб («Отец нашел девочку»). Современные исследования и перспективы
Изучение даргинского литературного языка началось со статьи С. Л. Быховской.1 Фундаментальной работой по даргинскому является монография С. Н. Абдуллаева «Грамматика даргинского языка. Фонетика и морфология».1Значительный вклад в изучение литературного языка в дальнейшем внести исследователи З. Г. Абдуллаев, Ш. Г. Гаприндашвили, А. А. Магометов, М.-Ш. А. Исаев, М.-С. М. Мусаев, Р. О. Муталов, С. М. Темирбулатова, Х. А. Юсупов, а также голландская исследовательница Хельма ван ден Берг.
Поскольку литературный язык так и не стал для большинства носителей языком повседневного общения, даргинцы продолжают пользоваться местными диалектами (или языками). Кроме того, по мере переселения в города и равнинные поселения все большее число людей переходит на русский язык. В связи с этим первоочередной задачей является документация и описание даргинских диалектов. Для того чтобы хоть в какой-то мере содействовать сохранению даргинских идиомов, важно исследовать их все, в том числе речь переселенцев, живущих в поселках со смешанным составом населения. Необходимо также уточнить классификацию даргинских языков, признать их на официальном уровне, включить в реестр языков, создать грамматики и словари, мультимедийные базы данных, корпуса текстов исчезающих языков.
ПостНаука